Неточные совпадения
«Дурак я был, что
не отозвался, — подумал он наконец, — следовало бы просто на смелую ногу и с откровенностью,
не лишенною благородства: дескать, так и так, Андрей Филиппович, тоже приглашен на обед, да и только!» Потом, вдруг вспомнив, что срезался, герой наш вспыхнул, как огонь, нахмурил брови и бросил страшный вызывающий взгляд, в передний угол кареты, взгляд так и назначенный, с
тем чтоб испепелить разом в прах всех врагов его.
— Я говорю,
чтоб вы меня извинили, Крестьян Иванович, в
том, что я, сколько мне кажется,
не мастер красно говорить, — сказал господин Голядкин полуобиженным тоном, немного сбиваясь и путаясь. — В этом отношении я, Крестьян Иванович,
не так, как другие, — прибавил он с какою-то особенною улыбкою, — и много говорить
не умею; придавать слогу красоту
не учился. Зато я, Крестьян Иванович, действую; зато я действую, Крестьян Иванович!
Даже напротив, Крестьян Иванович; и,
чтоб все сказать, я даже горжусь
тем, что
не большой человек, а маленький.
— Да, Крестьян Иванович, позвольте же мне теперь, говорю, удалиться. Да тут,
чтоб уж разом двух воробьев одним камнем убить, — как срезал молодца-то на бабушках, и обращаюсь к Кларе Олсуфьевне (дело-то было третьего дня у Олсуфья Ивановича), а она только что романс пропела чувствительный, — говорю, дескать, «чувствительно пропеть вы романсы изволили, да только слушают-то вас
не от чистого сердца». И намекаю
тем ясно, понимаете, Крестьян Иванович, намекаю
тем ясно, что ищут-то теперь
не в ней, а подальше…
Дело в
том, что он находится теперь в весьма странном,
чтоб не сказать более, положении.
Дело-то в
том, что он до сеней и до лестницы добраться умел, по
той причине, что, дескать, почему ж
не добраться, что все добираются; но далее проникнуть
не смел, явно этого сделать
не смел…
не потому,
чтоб чего-нибудь
не смел, а так, потому что сам
не хотел, потому что ему лучше хотелось быть втихомолочку.
Наконец господин Голядкин сбавил шагу немножко,
чтоб дух перевести, торопливо осмотрелся кругом и увидел, что уже перебежал,
не замечая
того, весь свой путь по Фонтанке, перешел Аничков мост, миновал часть Невского и теперь стоит на повороте в Литейную.
Гость стал, наконец, раздеваться, а господин Голядкин вышел за перегородку, частию по доброте души, что, может быть, дескать, у него и рубашки-то порядочной нет, так
чтоб не сконфузить и без
того уже пострадавшего человека, а частию для
того,
чтоб увериться по возможности в Петрушке, испытать его, развеселить, если можно, и приласкать человека,
чтоб уж все были счастливы и
чтоб не оставалось на столе просыпанной соли.
Тут, и совсем неожиданно, господин Голядкин-младший, вдруг ни с
того ни с сего, осилив господина Голядкина-старшего в мгновенной борьбе, между ними возникшей, и во всяком случае совершенно против воли его, овладел требуемой начальством бумагой и, вместо
того чтоб поскоблить ее ножичком от чистого сердца, как вероломно уверял он господина Голядкина-старшего, — быстро свернул ее, сунул под мышку, в два скачка очутился возле Андрея Филипповича,
не заметившего ни одной из проделок его, и полетел с ним в директорский кабинет.
Для сего нужно было, во-первых,
чтоб кончились как можно скорее часы присутствия, а до
тех пор герой наш положил
не предпринимать ничего.
Господин Голядкин взял шляпу, хотел было мимоходом маленько оправдаться в глазах Петрушки,
чтоб не подумал чего Петрушка особенного, — что вот, дескать, такое-то обстоятельство, что вот шляпу позабыл и т. д., — но так как Петрушка и глядеть
не хотел и тотчас ушел,
то и господин Голядкин без дальнейших объяснений надел свою шляпу, сбежал с лестницы и, приговаривая, что все, может быть, к лучшему будет и что дело устроится как-нибудь, хотя чувствовал, между прочим, даже у себя в пятках озноб, вышел на улицу, нанял извозчика и полетел к Андрею Филипповичу.
В тоске, в ужасе, в бешенстве выбежал многострадальный господин Голядкин на улицу и стал нанимать извозчика,
чтоб прямо лететь к его превосходительству, а если
не так,
то уж по крайней мере к Андрею Филипповичу, но — ужас! извозчики никак
не соглашались везти господина Голядкина: «дескать, барин, нельзя везти двух совершенно подобных; дескать, ваше благородие, хороший человек норовит жить по честности, а
не как-нибудь, и вдвойне никогда
не бывает».
— Нет, я, мой друг, ты
не думай… я ведь здесь стою
не для
того,
чтоб кто-нибудь
не видел меня. А я, мой друг, теперь буду
не здесь… буду вот здесь в переулочке. Кофейная есть здесь одна; так я там буду ждать, а ты, если случится что, и уведомляй меня обо всем, понимаешь?
Не улыбался лишь только один Федосеич, толстопузый швейцар, державшийся у ручки дверей, вытянувшийся в струнку и с нетерпением ожидавший порции своего обыденного удовольствия, состоявшего в
том,
чтоб разом, одним взмахом руки, широко откинуть одну половинку дверей и потом, согнувшись в дугу, почтительно пропустить мимо себя его превосходительство.
Замечая же, что господин Голядкин-старший вовсе
не так глуп и вовсе
не до
того лишен образованности и манер хорошего тона,
чтоб сразу поверить ему, неблагородный человек решился переменить свою тактику и повести дела на открытую ногу.
Неточные совпадения
Да объяви всем,
чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще
не было, что может все сделать, все, все, все!
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь.
То есть,
не то уж говоря,
чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело,
чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за
то, что
не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша»
не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру,
чтоб он принял без денег; да скажи,
чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да
чтоб все живее, а
не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Артемий Филиппович. Смотрите,
чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и
того… как там следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.