Доктор, прежний его знакомый,
осмотрев рану, с любопытством спросил: «Как это могло случиться?» Вельчанинов отшучивался, хохотал и чуть-чуть не рассказал всего, но удержался.
Данилушка, Лепешкин, Иван Яковлич и еще несколько человек исполнили это желание с особенным усердием и даже помогли расшнуровать корсет. Доктор
осмотрел рану, послушал сердце и флегматически проговорил:
Во время пути я наступил на колючее дерево. Острый шип проколол обувь и вонзился в ногу. Я быстро разулся и вытащил занозу, но, должно быть, не всю. Вероятно, кончик ее остался в ране, потому что на другой день ногу стало ломить. Я попросил Дерсу еще раз
осмотреть рану, но она уже успела запухнуть по краям. Этот день я шел, зато ночью нога сильно болела. До самого рассвета я не мог сомкнуть глаз. Наутро стало ясно, что на ноге у меня образовался большой нарыв.
Доктор
осматривал рану. Пуля прошла сквозь голову и застряла в стене. Не было труда вытащить ее из штукатурки, что комиссар сделал гвоздем. Она была помята, меньшего калибра и большей длины, чем пуля в револьвере Геза; кроме того — никелирована.
Когда, после двукратного выпуска воды из ног, совершили в третий раз ту же операцию и когда ее доктор Шиц,
осматривая раны, говорил: «Очень, очень хорошо», она сказала ему: «Полно врать, жид.
Неточные совпадения
— Ну, извините, это до другого раза, — отвечал Базаров и обхватил Павла Петровича, который начинал бледнеть. — Теперь я уже не дуэлист, а доктор и прежде всего должен
осмотреть вашу
рану. Петр! поди сюда, Петр! куда ты спрятался?
Чертопханов закипел, зашипел, ударил лошадь кулаком по голове между ушами, быстрее молнии соскочил наземь,
осмотрел лапу у собаки, поплевал на
рану, пихнул ее ногою в бок, чтобы она не пищала, уцепился за холку и вдел ногу в стремя.
Шакловитый сам
осматривал их
раны и, с видом сострадания к стрельцам, повторял свою любимую поговорку о Нарышкиных: «Будут и вас таскать за ноги» (Устрялов, том II, стр. 43).
Его подняли и
осмотрели: он был ранен пулею в руку навылет, но в
ране его было также несколько медвежьей шерсти.
Когда раненого Милорадовича принесли в конногвардейские казармы и Арендт,
осмотрев его
раны, приготовлялся вынуть пулю, Милорадович сказал ему: «Ну, ma foi,
рана смертельная, я довольно видел раненых, так уж если надо еще пулю вынимать, пошлите за моим старым лекарем; мне помочь нельзя, а старика огорчит, что не он делал операцию».