— Да очень просто: взяла да
ушла к брату… Весь город об этом говорит. Рассказывают, что тут разыгрался целый роман… Вы ведь знаете Лоскутова? Представьте себе, он давно уже был влюблен в Надежду Васильевну, а Зося Ляховская была влюблена в него… Роман, настоящий роман! Помните тогда этот бал у Ляховского и болезнь Зоси? Мне сразу показалось, что тут что-то кроется, и вот вам разгадка; теперь весь город знает.
Он кормил и поил пишущую братию, особенно в первые два года. Журнал (к зиме 1860–1861 года) взял уже в свои руки Благосветлов. Прежняя редакция распалась, А.Григорьев
ушел к братьям Достоевским в журнал"Время".
Неточные совпадения
— На том свете? Ох, не люблю я тот свет! Не люблю, — сказал он, остановив испуганные дикие глаза на лице
брата. — И ведь вот, кажется, что
уйти изо всей мерзости, путаницы, и чужой и своей, хорошо бы было, а я боюсь смерти, ужасно боюсь смерти. — Он содрогнулся. — Да выпей что-нибудь. Хочешь шампанского? Или поедем куда-нибудь. Поедем
к Цыганам! Знаешь, я очень полюбил Цыган и русские песни.
Жарким летним вечером Клим застал отца и
брата в саду, в беседке; отец, посмеиваясь необычным, икающим смехом, сидел рядом с Дмитрием, крепко прижав его
к себе; лицо Дмитрия было заплакано; он тотчас вскочил и
ушел, а отец, смахивая платком капельки слез с брюк своих, сказал Климу:
— По ярмаркам, по большим трахтам, по малым трахтам, по конокрадам, по городам, по деревням, по хуторам — всюду, всюду! А насчет денег ты не беспокойся: я,
брат, наследство получил! Последнюю копейку просажу — а уж добуду своего друга! И не
уйдет от нас казак, наш лиходей! Куда он — туда и мы! Он под землю — и мы под землю! Он
к дьяволу — а мы
к самому сатане!
Из гимназии ему пришлось
уйти. Предполагалось, что он будет держать экстерном, но вместо подготовки
к экзамену он поглощал книги, делал выписки, обдумывал планы каких-то работ. Иногда, за неимением лучшего слушателя,
брат прочитывал мне отрывки ив своих компиляций, и я восхищался точностью и красотой его изложения. Но тут подвернулось новое увлечение.
Он останавливался посредине комнаты и подымал кверху руки, раскидывая ими, чтоб выразить необъятность пространств. В дверях кабинета стояли мать и тетки, привлеченные громким пафосом рассказчика. Мы с
братьями тоже давно забрались в уголок кабинета и слушали, затаив дыхание… Когда капитан взмахивал руками высоко
к потолку, то казалось, что самый потолок раздвигается и руки капитана
уходят в безграничные пространства.