Неточные совпадения
Федор
же Павлович на все подобные пассажи был даже и по социальному своему положению весьма
тогда подготовлен, ибо страстно желал устроить свою карьеру хотя чем бы то ни было; примазаться
же к хорошей родне и взять приданое было очень заманчиво.
Право, может быть, он бы
тогда и поехал; но, предприняв такое решение, тотчас
же почел себя в особенном праве, для бодрости, пред дорогой, пуститься вновь в самое безбрежное пьянство.
Деда его, то есть самого господина Миусова, отца Аделаиды Ивановны,
тогда уже не было в живых; овдовевшая супруга его, бабушка Мити, переехавшая в Москву, слишком расхворалась, сестры
же повышли замуж, так что почти целый год пришлось Мите пробыть у слуги Григория и проживать у него в дворовой избе.
А коли нет крючьев, стало быть, и все побоку, значит, опять невероятно: кто
же меня
тогда крючьями-то потащит, потому что если уж меня не потащат, то что ж
тогда будет, где
же правда на свете?
Ведь если б я только был уверен, когда вхожу, что все меня за милейшего и умнейшего человека сейчас
же примут, — Господи! какой бы я
тогда был добрый человек!
— Опытом деятельной любви. Постарайтесь любить ваших ближних деятельно и неустанно. По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей. Если
же дойдете до полного самоотвержения в любви к ближнему,
тогда уж несомненно уверуете, и никакое сомнение даже и не возможет зайти в вашу душу. Это испытано, это точно.
И если больной, язвы которого ты обмываешь, не ответит тебе тотчас
же благодарностью, а, напротив, станет тебя
же мучить капризами, не ценя и не замечая твоего человеколюбивого служения, станет кричать на тебя, грубо требовать, даже жаловаться какому-нибудь начальству (как и часто случается с очень страдающими) — что
тогда?
Вы
же теперь меня упрекаете тем, что я имею слабость к этой госпоже,
тогда как сами
же учили ее заманить меня!
— Где ты мог это слышать? Нет, вы, господа Карамазовы, каких-то великих и древних дворян из себя корчите,
тогда как отец твой бегал шутом по чужим столам да при милости на кухне числился. Положим, я только поповский сын и тля пред вами, дворянами, но не оскорбляйте
же меня так весело и беспутно. У меня тоже честь есть, Алексей Федорович. Я Грушеньке не могу быть родней, публичной девке, прошу понять-с!
«За что вы такого-то так ненавидите?» И он ответил
тогда, в припадке своего шутовского бесстыдства: «А вот за что: он, правда, мне ничего не сделал, но зато я сделал ему одну бессовестнейшую пакость, и только что сделал, тотчас
же за то и возненавидел его».
— Чего шепчу? Ах, черт возьми, — крикнул вдруг Дмитрий Федорович самым полным голосом, — да чего
же я шепчу? Ну, вот сам видишь, как может выйти вдруг сумбур природы. Я здесь на секрете и стерегу секрет. Объяснение впредь, но, понимая, что секрет, я вдруг и говорить стал секретно, и шепчу как дурак,
тогда как не надо. Идем! Вон куда! До тех пор молчи. Поцеловать тебя хочу!
Бывают
же странности: никто-то не заметил
тогда на улице, как она ко мне прошла, так что в городе так это и кануло. Я
же нанимал квартиру у двух чиновниц, древнейших старух, они мне и прислуживали, бабы почтительные, слушались меня во всем и по моему приказу замолчали потом обе, как чугунные тумбы. Конечно, я все тотчас понял. Она вошла и прямо глядит на меня, темные глаза смотрят решительно, дерзко даже, но в губах и около губ, вижу, есть нерешительность.
И вот вдруг мне
тогда в ту
же секунду кто-то и шепни на ухо: «Да ведь завтра-то этакая, как приедешь с предложением руки, и не выйдет к тебе, а велит кучеру со двора тебя вытолкать.
На другой
же день, как это
тогда случилось, я сказал себе, что случай исчерпан и кончен, продолжения не будет.
Тогда я тотчас
же написал ответ (я никак не мог сам приехать в Москву).
А коли я уже разжалован, то каким
же манером и по какой справедливости станут спрашивать с меня на том свете как с христианина за то, что я отрекся Христа,
тогда как я за помышление только одно, еще до отречения, был уже крещения моего совлечен?
Но ведь до мук и не дошло бы тогда-с, потому стоило бы мне в тот
же миг сказать сей горе: двинься и подави мучителя, то она бы двинулась и в тот
же миг его придавила, как таракана, и пошел бы я как ни в чем не бывало прочь, воспевая и славя Бога.
Когда
же познает, что не только он хуже всех мирских, но и пред всеми людьми за всех и за вся виноват, за все грехи людские, мировые и единоличные, то
тогда лишь цель нашего единения достигнется.
Во святый
же великий пяток ничесо
же ясти, такожде и великую субботу поститися нам до третиего часа и
тогда вкусити мало хлеба с водой и по единой чаше вина испити.
Тогда как целое стоит пред их
же глазами незыблемо, как и прежде, и врата адовы не одолеют его.
— Ну как
же жениться, Lise, и с какой стати это, и совсем это тебе некстати…
тогда как этот мальчик может быть бешеный.
А если так, то вызови я его на дуэль, а ну как он меня тотчас
же и убьет, ну что
же тогда?
Если в суд его позовешь, так подведу так, что всему свету публично обнаружится, что бил он тебя за твое
же мошенничество,
тогда самого тебя под суд упекут».
Она и вспомнила-то о вас лишь
тогда, когда вынесла от него такую
же обиду (по силе обиды), как и вы от него!
Но вот, однако
же, детки, и что я с ними стану
тогда делать?
У нас в Москве, в допетровскую старину, такие
же почти драматические представления, из Ветхого Завета особенно, тоже совершались по временам; но, кроме драматических представлений, по всему миру ходило
тогда много повестей и «стихов», в которых действовали по надобности святые, ангелы и вся сила небесная.
Реши
же сам, кто был прав: ты или тот, который
тогда вопрошал тебя?
С хлебом тебе давалось бесспорное знамя: дашь хлеб, и человек преклонится, ибо ничего нет бесспорнее хлеба, но если в то
же время кто-нибудь овладеет его совестью помимо тебя — о,
тогда он даже бросит хлеб твой и пойдет за тем, который обольстит его совесть.
Мне мерещится, что даже у масонов есть что-нибудь вроде этой
же тайны в основе их и что потому католики так и ненавидят масонов, что видят в них конкурентов, раздробление единства идеи,
тогда как должно быть едино стадо и един пастырь…
— К тому
же ты
тогда упал с чердака.
— А когда я сам в припадке буду лежать-с, как
же я
тогда не пущу-с, если б я даже и мог осмелиться их не пустить-с, зная их столь отчаянными-с.
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому
же вся речь старца в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою в виде повести, обращаясь к друзьям своим,
тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все
же говорили и от себя, вмешиваясь в разговор, может быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому
же и беспрерывности такой в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали мест своих.
Потом, конечно, сообразил и припомнил, что нисколько она не смеялась, сама
же, напротив, разговоры такие шутливо прерывала и зачинала на место их другие, — но
тогда сообразить этого я не смог и запылал отомщением.
Потом уж я твердо узнал, что принял он вызов мой как бы тоже из ревнивого ко мне чувства: ревновал он меня и прежде, немножко, к жене своей, еще
тогда невесте; теперь
же подумал, что если та узнает, что он оскорбление от меня перенес, а вызвать на поединок не решился, то чтобы не стала она невольно презирать его и не поколебалась любовь ее.
«Любезнейшие мои, — говорю я, — друзья и товарищи, не беспокойтесь, чтоб я в отставку подал, потому что это я уже и сделал, я уже подал, сегодня
же в канцелярии, утром, и когда получу отставку,
тогда тотчас
же в монастырь пойду, для того и в отставку подаю».
И стал я
тогда вслух и безбоязненно говорить, несмотря на их смех, потому что все
же был смех не злобный, а добрый.
Происходили
же все эти разговоры больше по вечерам в дамском обществе, женщины больше
тогда полюбили меня слушать и мужчин заставляли.
А надо заметить, что жил я
тогда уже не на прежней квартире, а как только подал в отставку, съехал на другую и нанял у одной старой женщины, вдовы чиновницы, и с ее прислугой, ибо и переезд-то мой на сию квартиру произошел лишь потому только, что я Афанасия в тот
же день, как с поединка воротился, обратно в роту препроводил, ибо стыдно было в глаза ему глядеть после давешнего моего с ним поступка — до того наклонен стыдиться неприготовленный мирской человек даже иного справедливейшего своего дела.
Пустился он
тогда в большую служебную деятельность, сам напросился на хлопотливое и трудное поручение, занимавшее его года два, и, будучи характера сильного, почти забывал происшедшее; когда
же вспоминал, то старался не думать о нем вовсе.
Ушел он
тогда от меня как бы и впрямь решившись. Но все
же более двух недель потом ко мне ходил, каждый вечер сряду, все приготовлялся, все не мог решиться. Измучил он мое сердце. То приходит тверд и говорит с умилением...
— Каждый раз, как вхожу к вам, вы смотрите с таким любопытством: «Опять, дескать, не объявил?» Подождите, не презирайте очень. Не так ведь оно легко сделать, как вам кажется. Я, может быть, еще и не сделаю вовсе. Не пойдете
же вы на меня доносить
тогда, а?
Да оно и правильно по-ихнему: ибо если нет у тебя Бога, то какое
же тогда преступление?
Стал я
тогда, еще в офицерском мундире, после поединка моего, говорить про слуг в обществе, и все-то, помню, на меня дивились: «Что
же нам, говорят, посадить слугу на диван да ему чай подносить?» А я
тогда им в ответ: «Почему
же и не так, хотя бы только иногда».
О сем многие
тогда соблазнялись и говорили меж собой, покивая главами, — пуще
же всех отец Ферапонт, которому тотчас
же тогда поспешили передать некоторые хулители о сем «необычайном» в таком особливом случае распоряжении старца.
Он остановился и вдруг спросил себя: «Отчего сия грусть моя даже до упадка духа?» — и с удивлением постиг тотчас
же, что сия внезапная грусть его происходит, по-видимому, от самой малой и особливой причины: дело в том, что в толпе, теснившейся сейчас у входа в келью, заприметил он между прочими волнующимися и Алешу и вспомнил он, что, увидав его, тотчас
же почувствовал
тогда в сердце своем как бы некую боль.
Больной Самсонов, в последний год лишившийся употребления своих распухших ног, вдовец, тиран своих взрослых сыновей, большой стотысячник, человек скаредный и неумолимый, подпал, однако
же, под сильное влияние своей протеже, которую сначала было держал в ежовых рукавицах и в черном теле, «на постном масле», как говорили
тогда зубоскалы.
И знало
же другое великое сердце другого великого существа, бывшего тут
же, матери его, что не для одного лишь великого страшного подвига своего сошел он
тогда, а что доступно сердцу его и простодушное немудрое веселие каких-нибудь темных, темных и нехитрых существ, ласково позвавших его на убогий брак их.
И глагола ему: всяк человек прежде доброе вино полагает, и егда упиются,
тогда хуждшее: ты
же соблюл еси доброе вино доселе».
Главное в том, что ничего-то он не мог разгадать из ее намерений; выманить
же лаской или силой не было тоже возможности: не далась бы ни за что, а только бы рассердилась и отвернулась от него вовсе, это он ясно
тогда понимал.
Тогда, о,
тогда начнется тотчас
же совсем новая жизнь!