Неточные совпадения
Наконец она бросила дом и сбежала от Федора Павловича
с одним погибавшим от нищеты семинаристом-учителем, оставив Федору Павловичу на
руках трехлетнего Митю.
Так точно было и
с ним: он запомнил один вечер, летний, тихий, отворенное окно, косые лучи заходящего солнца (косые-то лучи и запомнились всего более), в комнате в углу образ, пред ним зажженную лампадку, а пред образом на коленях рыдающую как в истерике, со взвизгиваниями и вскрикиваниями, мать свою, схватившую его в обе
руки, обнявшую его крепко до боли и молящую за него Богородицу, протягивающую его из объятий своих обеими
руками к образу как бы под покров Богородице… и вдруг вбегает нянька и вырывает его у нее в испуге.
Он видел, как многие из приходивших
с больными детьми или взрослыми родственниками и моливших, чтобы старец возложил на них
руки и прочитал над ними молитву, возвращались вскорости, а иные так и на другой же день, обратно и, падая со слезами пред старцем, благодарили его за исцеление их больных.
Действительно, хоть роз теперь и не было, но было множество редких и прекрасных осенних цветов везде, где только можно было их насадить. Лелеяла их, видимо, опытная
рука. Цветники устроены были в оградах церквей и между могил. Домик, в котором находилась келья старца, деревянный, одноэтажный,
с галереей пред входом, был тоже обсажен цветами.
— Не беспокойтесь, прошу вас, — привстал вдруг
с своего места на свои хилые ноги старец и, взяв за обе
руки Петра Александровича, усадил его опять в кресла. — Будьте спокойны, прошу вас. Я особенно прошу вас быть моим гостем, — и
с поклоном, повернувшись, сел опять на свой диванчик.
— Великий старец, изреките, оскорбляю я вас моею живостью или нет? — вскричал вдруг Федор Павлович, схватившись обеими
руками за ручки кресел и как бы готовясь из них выпрыгнуть сообразно
с ответом.
Он перекрестил ее три раза, снял
с своей шеи и надел на нее образок. Она молча поклонилась ему до земли. Он привстал и весело поглядел на одну здоровую бабу
с грудным ребеночком на
руках.
Он меня маленькую на
руках носил, мы играли
с ним.
И она вдруг, не выдержав, закрыла лицо
рукой и рассмеялась ужасно, неудержимо, своим длинным, нервным, сотрясающимся и неслышным смехом. Старец выслушал ее улыбаясь и
с нежностью благословил; когда же она стала целовать его
руку, то вдруг прижала ее к глазам своим и заплакала...
Вошел он безукоризненно и щегольски одетый, в застегнутом сюртуке, в черных перчатках и
с цилиндром в
руках.
Дмитрий Федорович почтительно поцеловал его
руку и
с необыкновенным волнением, почти
с раздражением произнес...
Старец поднял
руку и хотел было
с места перекрестить Ивана Федоровича.
Святейший отец, верите ли: влюбил в себя благороднейшую из девиц, хорошего дома,
с состоянием, дочь прежнего начальника своего, храброго полковника, заслуженного, имевшего Анну
с мечами на шее, компрометировал девушку предложением
руки, теперь она здесь, теперь она сирота, его невеста, а он, на глазах ее, к одной здешней обольстительнице ходит.
Я пошел
с тем, чтобы простить, если б он протянул мне
руку, простить и прощения просить!
Зато Иван Федорович и Калганов благословились на этот раз вполне, то есть
с самым простодушным и простонародным чмоком в
руку.
Дмитрия Федоровича он к себе принял на
руки, когда сбежала Аделаида Ивановна, трехлетним мальчиком и провозился
с ним почти год, сам гребешком вычесывал, сам даже обмывал его в корыте.
Алеша и сам был рад и недоумевал только, как перелезть через плетень. Но «Митя» богатырскою
рукой подхватил его локоть и помог скачку. Подобрав подрясник, Алеша перескочил
с ловкостью босоногого городского мальчишки.
И вот вдруг мне тогда в ту же секунду кто-то и шепни на ухо: «Да ведь завтра-то этакая, как приедешь
с предложением
руки, и не выйдет к тебе, а велит кучеру со двора тебя вытолкать.
Прийти
с предложением
руки казалось мне низостью.
Потрясенная старуха Кате обрадовалась, как родной дочери, как звезде спасения, накинулась на нее, переделала тотчас завещание в ее пользу, но это в будущем, а пока теперь, прямо в
руки, — восемьдесят тысяч, вот тебе, мол, приданое, делай
с ним что хочешь.
Но тот поднял обе
руки и вдруг схватил старика за обе последние космы волос его, уцелевшие на висках, дернул его и
с грохотом ударил об пол.
Они крепко пожали друг другу
руки, как никогда еще прежде. Алеша почувствовал, что брат сам первый шагнул к нему шаг и что сделал он это для чего-то, непременно
с каким-то намерением.
Но в тот же миг поднялась портьера и быстрыми, спешными шагами вошла Катерина Ивановна,
с радостною восхищенною улыбкой протягивая обе
руки Алеше.
Катерина Ивановна не отняла
руки: она
с робкою надеждой выслушала последнее, хотя тоже очень странно выраженное обещание Грушеньки «рабски» угодить ей; она напряженно смотрела ей в глаза: она видела в этих глазах все то же простодушное, доверчивое выражение, все ту же ясную веселость…
Мальчик молча и задорно ждал лишь одного, что вот теперь Алеша уж несомненно на него бросится; видя же, что тот даже и теперь не бросается, совершенно озлился, как зверенок: он сорвался
с места и кинулся сам на Алешу, и не успел тот шевельнуться, как злой мальчишка, нагнув голову и схватив обеими
руками его левую
руку, больно укусил ему средний ее палец.
— О, не то счастливо, что я вас покидаю, уж разумеется нет, — как бы поправилась она вдруг
с милою светскою улыбкой, — такой друг, как вы, не может этого подумать; я слишком, напротив, несчастна, что вас лишусь (она вдруг стремительно бросилась к Ивану Федоровичу и, схватив его за обе
руки,
с горячим чувством пожала их); но вот что счастливо, это то, что вы сами, лично, в состоянии будете передать теперь в Москве, тетушке и Агаше, все мое положение, весь теперешний ужас мой, в полной откровенности
с Агашей и щадя милую тетушку, так, как сами сумеете это сделать.
— А вот какой, — пролепетал Алеша, как будто полетев
с крыши, — позовите сейчас Дмитрия — я его найду, — и пусть он придет сюда и возьмет вас за
руку, потом возьмет за
руку брата Ивана и соединит ваши
руки. Потому что вы мучаете Ивана, потому только, что его любите… а мучите потому, что Дмитрия надрывом любите… внеправду любите… потому что уверили себя так…
— Вы… вы… вы маленький юродивый, вот вы кто! —
с побледневшим уже лицом и скривившимися от злобы губами отрезала вдруг Катерина Ивановна. Иван Федорович вдруг засмеялся и встал
с места. Шляпа была в
руках его.
прибавил он
с искривленною улыбкой, доказав, впрочем, совершенно неожиданно, что и он может читать Шиллера до заучивания наизусть, чему прежде не поверил бы Алеша. Он вышел из комнаты, даже не простившись и
с хозяйкой, госпожой Хохлаковой. Алеша всплеснул
руками.
Встаньте, Алексей Федорович, — он взял его за
руку и
с силой, которой даже нельзя было ожидать от него, вдруг его приподнял.
— Маменька, маменька, голубчик, полно, полно! Не одинокая ты. Все-то тебя любят, все обожают! — и он начал опять целовать у нее обе
руки и нежно стал гладить по ее лицу своими ладонями; схватив же салфетку, начал вдруг обтирать
с лица ее слезы. Алеше показалось даже, что у него и у самого засверкали слезы. — Ну-с, видели-с? Слышали-с? — как-то вдруг яростно обернулся он к нему, показывая
рукой на бедную слабоумную.
Как увидал он меня в таком виде-с, бросился ко мне: «Папа, кричит, папа!» Хватается за меня, обнимает меня, хочет меня вырвать, кричит моему обидчику: «Пустите, пустите, это папа мой, папа, простите его» — так ведь и кричит: «Простите»; ручонками-то тоже его схватил, да руку-то ему, эту самую-то
руку его, и целует-с…
Ибо что он тогда вынес, как вашему братцу
руки целовал и кричал ему: «Простите папочку, простите папочку», — то это только Бог один знает да я-с.
Богатым где: те всю жизнь такой глубины не исследуют, а мой Илюшка в ту самую минуту на площади-то-с, как руки-то его целовал, в ту самую минуту всю истину произошел-с.
Идем мы
с Илюшей, ручка его в моей
руке, по обыкновению; махонькая у него ручка, пальчики тоненькие, холодненькие, — грудкой ведь он у меня страдает.
— Послушайте-с, голубчик мой, послушайте-с, ведь если я и приму, то ведь не буду же я подлецом? В глазах-то ваших, Алексей Федорович, ведь не буду, не буду подлецом? Нет-с, Алексей Федорович, вы выслушайте, выслушайте-с, — торопился он, поминутно дотрогиваясь до Алеши обеими
руками, — вы вот уговариваете меня принять тем, что «сестра» посылает, а внутри-то, про себя-то — не восчувствуете ко мне презрения, если я приму-с, а?
И, показав ему обе радужные кредитки, которые все время, в продолжение всего разговора, держал обе вместе за уголок большим и указательным пальцами правой
руки, он вдруг
с каким-то остервенением схватил их, смял и крепко зажал в кулаке правой
руки.
— Доложите пославшим вас, что мочалка чести своей не продает-с! — вскричал он, простирая на воздух
руку. Затем быстро повернулся и бросился бежать; но он не пробежал и пяти шагов, как, весь повернувшись опять, вдруг сделал Алеше ручкой. Но и опять, не пробежав пяти шагов, он в последний уже раз обернулся, на этот раз без искривленного смеха в лице, а напротив, все оно сотрясалось слезами. Плачущею, срывающеюся, захлебывающеюся скороговоркой прокричал он...
— Страшно так и храбро, особенно коли молодые офицерики
с пистолетами в
руках один против другого палят за которую-нибудь. Просто картинка. Ах, кабы девиц пускали смотреть, я ужасно как хотела бы посмотреть.
Она умоляет, она не отходит, и когда Бог указывает ей на пригвожденные
руки и ноги ее сына и спрашивает: как я прощу его мучителей, — то она велит всем святым, всем мученикам, всем ангелам и архангелам пасть вместе
с нею и молить о помиловании всех без разбора.
В
руках ее букет белых роз,
с которым она лежала в гробу.
Вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его тот: «Ты хочешь идти в мир и идешь
с голыми
руками,
с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!
— Что батюшка, спит или проснулся? — тихо и смиренно проговорил он, себе самому неожиданно, и вдруг, тоже совсем неожиданно, сел на скамейку. На мгновение ему стало чуть не страшно, он вспомнил это потом. Смердяков стоял против него, закинув
руки за спину, и глядел
с уверенностью, почти строго.
С другой стороны, такая статья-с, как только сейчас смеркнется, да и раньше того, братец ваш
с оружьем в
руках явится по соседству: «Смотри, дескать, шельма, бульонщик: проглядишь ее у меня и не дашь мне знать, что пришла, — убью тебя прежде всякого».
Им совершенно тоже известно, что у Федора Павловича конверт большой приготовлен, а в нем три тысячи запечатаны, под тремя печатями-с, обвязано ленточкою и надписано собственною их
рукой: «Ангелу моему Грушеньке, если захочет прийти», а потом, дня три спустя подписали еще: «и цыпленочку».
— Что ты, подожди оплакивать, — улыбнулся старец, положив правую
руку свою на его голову, — видишь, сижу и беседую, может, и двадцать лет еще проживу, как пожелала мне вчера та добрая, милая, из Вышегорья,
с девочкой Лизаветой на
руках. Помяни, Господи, и мать, и девочку Лизавету! (Он перекрестился.) Порфирий, дар-то ее снес, куда я сказал?
Поманил он меня, увидав, подошел я к нему, взял он меня обеими
руками за плечи, глядит мне в лицо умиленно, любовно; ничего не сказал, только поглядел так
с минуту: «Ну, говорит, ступай теперь, играй, живи за меня!» Вышел я тогда и пошел играть.
Себялюбие, однако же, помешало мне сделать предложение
руки в то время: тяжело и страшно показалось расстаться
с соблазнами развратной, холостой и вольной жизни в таких юных летах, имея вдобавок и деньги.
Все мне вдруг снова представилось, точно вновь повторилось: стоит он предо мною, а я бью его
с размаху прямо в лицо, а он держит
руки по швам, голову прямо, глаза выпучил как во фронте, вздрагивает
с каждым ударом и даже
руки поднять, чтобы заслониться, не смеет — и это человек до того доведен, и это человек бьет человека!
Как только я это сказал, расхохотались все до единого: «Да ты б
с самого начала уведомил, ну теперь все и объясняется, монаха судить нельзя», — смеются, не унимаются, да и не насмешливо вовсе, а ласково так смеются, весело, полюбили меня вдруг все, даже самые ярые обвинители, и потом весь-то этот месяц, пока отставка не вышла, точно на
руках меня носят: «Ах ты, монах», — говорят.