И вот вместо твердых основ для успокоения совести человеческой раз навсегда — ты взял все, что есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял все, что было не по
силам людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, — и это кто же: тот, который пришел отдать за них жизнь свою!
Неточные совпадения
— Гм. Вероятнее, что прав Иван. Господи, подумать только о том, сколько отдал
человек веры, сколько всяких
сил даром на эту мечту, и это столько уж тысяч лет! Кто же это так смеется над
человеком? Иван? В последний раз и решительно: есть Бог или нет? Я в последний раз!
Ибо и отрекшиеся от христианства и бунтующие против него в существе своем сами того же самого Христова облика суть, таковыми же и остались, ибо до сих пор ни мудрость их, ни жар сердца их не в
силах были создать иного высшего образа
человеку и достоинству его, как образ, указанный древле Христом.
Солнце любви горит в его сердце, лучи Света, Просвещения и
Силы текут из очей его и, изливаясь на
людей, сотрясают их сердца ответною любовью.
И неужели ты в самом деле мог допустить хоть минуту, что и
людям будет под
силу подобное искушение?
И так как
человек оставаться без чуда не в
силах, то насоздаст себе новых чудес, уже собственных, и поклонится уже знахарскому чуду, бабьему колдовству, хотя бы он сто раз был бунтовщиком, еретиком и безбожником.
Что за книга это Священное Писание, какое чудо и какая
сила, данные с нею
человеку!
Люди были немалые, имели богатство, влияние и
силу, меня принимали ласково и радушно.
Даже и теперь еще это так исполнимо, но послужит основанием к будущему уже великолепному единению
людей, когда не слуг будет искать себе
человек и не в слуг пожелает обращать себе подобных
людей, как ныне, а, напротив, изо всех
сил пожелает стать сам всем слугой по Евангелию.
И даже если ты и светил, но увидишь, что не спасаются
люди даже и при свете твоем, то пребудь тверд и не усомнись в
силе света небесного; верь тому, что если теперь не спаслись, то потом спасутся.
Он помнил потом, что его оттащили от нее
силой несколько
человек, а что ее вдруг увели, и что опамятовался он уже сидя за столом.
И что, стало быть, какова же была
сила, решимость, хладнокровие и расчетливость
человека даже в такой момент… и проч., и проч.
Иван Федорович вскочил и изо всей
силы ударил его кулаком в плечо, так что тот откачнулся к стене. В один миг все лицо его облилось слезами, и, проговорив: «Стыдно, сударь, слабого
человека бить!», он вдруг закрыл глаза своим бумажным с синими клеточками и совершенно засморканным носовым платком и погрузился в тихий слезный плач. Прошло с минуту.
Он представил его
человеком слабоумным, с зачатком некоторого смутного образования, сбитого с толку философскими идеями не под
силу его уму и испугавшегося иных современных учений о долге и обязанности, широко преподанных ему практически — бесшабашною жизнию покойного его барина, а может быть и отца, Федора Павловича, а теоретически — разными странными философскими разговорами с старшим сыном барина, Иваном Федоровичем, охотно позволявшим себе это развлечение — вероятно, от скуки или от потребности насмешки, не нашедшей лучшего приложения.
Может быть, мы станем даже злыми потом, даже пред дурным поступком устоять будем не в
силах, над слезами человеческими будем смеяться и над теми
людьми, которые говорят, вот как давеча Коля воскликнул: «Хочу пострадать за всех
людей», — и над этими
людьми, может быть, злобно издеваться будем.
— «Людей, говорит, моего класса, которые принимают эту философию истории как истину обязательную и для них, я, говорит, считаю ду-ра-ка-ми, даже — предателями по неразумию их, потому что неоспоримый закон подлинной истории — эксплоатация сил природы и
сил человека, и чем беспощаднее насилие — тем выше культура». Каково, а? А там — закоренелые либералы были…
Неточные совпадения
— Смотри, не хвастай
силою, — // Сказал мужик с одышкою, // Расслабленный, худой // (Нос вострый, как у мертвого, // Как грабли руки тощие, // Как спицы ноги длинные, // Не
человек — комар).
Что с великаном поделает // Хилый, больной
человек? // Нужны тут
силы железные, // Нужен не старческий век!
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему в ней два места: в одном, как великие
люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и
силу, с высоты пышной своей знатности низвергся в бездну презрения и поношения.
Дети, которые при рождении оказываются не обещающими быть твердыми в бедствиях, умерщвляются;
люди крайне престарелые и негодные для работ тоже могут быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных
сил города чувствуется излишек.
— Опасность в скачках военных, кавалерийских, есть необходимое условие скачек. Если Англия может указать в военной истории на самые блестящие кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически развивала в себе эту
силу и животных и
людей. Спорт, по моему мнению, имеет большое значение, и, как всегда, мы видим только самое поверхностное.