Неточные совпадения
И поразила-то его эта дорога лишь потому, что на ней он встретил тогда необыкновенное, по его мнению,
существо — нашего знаменитого монастырского старца Зосиму, к которому привязался всею горячею первою любовью своего неутолимого
сердца.
Ибо и отрекшиеся от христианства и бунтующие против него в
существе своем сами того же самого Христова облика суть, таковыми же и остались, ибо до сих пор ни мудрость их, ни жар
сердца их не в силах были создать иного высшего образа человеку и достоинству его, как образ, указанный древле Христом.
В самом деле, это могла быть молодая досада молодой неопытности и молодого тщеславия, досада на то, что не сумел высказаться, да еще с таким
существом, как Алеша, на которого в
сердце его несомненно существовали большие расчеты.
То-то и есть, что вся любовь, таившаяся в молодом и чистом
сердце его ко «всем и вся», в то время и во весь предшествовавший тому год, как бы вся временами сосредоточивалась, и может быть даже неправильно, лишь на одном
существе преимущественно, по крайней мере в сильнейших порывах
сердца его, — на возлюбленном старце его, теперь почившем.
И знало же другое великое
сердце другого великого
существа, бывшего тут же, матери его, что не для одного лишь великого страшного подвига своего сошел он тогда, а что доступно
сердцу его и простодушное немудрое веселие каких-нибудь темных, темных и нехитрых
существ, ласково позвавших его на убогий брак их.
— Прости ж мне за необдуманный упрек. Понимаю, я мог бы сделать то же для блага милого, дорогого
сердцу существа. Но… теперь другой вопрос. Не сочти его дерзостью молодого человека, которого все права на твое снисхождение в одном имени воспитанника твоего брата, прими этот вопрос только за знак любви к прекрасному. Скажи мне, каким великим памятником зодчества в Московии хочешь передать свое имя будущим векам?
Неточные совпадения
А вот доброе
существо меня не отвергает», — думал он, и
сердце его снова вкушало сладость великодушных ощущений.
— Да, — повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он схватил ее большие прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему
сердцу. Он едва стоял на ногах и только твердил: «Катя, Катя…», а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто не видал таких слез в глазах любимого
существа, тот еще не испытал, до какой степени, замирая весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле человек.
Он, с биением
сердца и трепетом чистых слез, подслушивал, среди грязи и шума страстей, подземную тихую работу в своем человеческом
существе, какого-то таинственного духа, затихавшего иногда в треске и дыме нечистого огня, но не умиравшего и просыпавшегося опять, зовущего его, сначала тихо, потом громче и громче, к трудной и нескончаемой работе над собой, над своей собственной статуей, над идеалом человека.
Это было
существо доброе, умное, молчаливое, с теплым
сердцем; но, бог знает отчего, от долгого ли житья в деревне, от других ли каких причин, у ней на дне души (если только есть дно у души) таилась рана, или, лучше сказать, сочилась ранка, которую ничем не можно было излечить, да и назвать ее ни она не умела, ни я не мог.
Глубокая задумчивость охватывала все его
существо,
сердце рвалось и тосковало, хотя он и сам не мог определенно объяснить, куда и об чем.