Неточные совпадения
Хотя, к несчастию,
не понимают эти юноши, что жертва жизнию есть, может быть, самая легчайшая изо всех жертв во множестве таких случаев и что пожертвовать, например, из своей кипучей юностью жизни пять-шесть лет на трудное, тяжелое учение, на науку, хотя бы для того только, чтобы удесятерить
в себе
силы для служения той же правде и тому же подвигу, который излюбил и который предложил себе совершить, — такая жертва сплошь да рядом для многих из них почти совсем
не по
силам.
Мужик бьет ее, бьет с остервенением, бьет, наконец,
не понимая, что делает,
в опьянении битья сечет больно, бесчисленно: «Хоть ты и
не в силах, а вези, умри, да вези!» Клячонка рвется, и вот он начинает сечь ее, беззащитную, по плачущим, по «кротким глазам».
— Знаю, что наступит рай для меня, тотчас же и наступит, как объявлю. Четырнадцать лет был во аде. Пострадать хочу. Приму страдание и жить начну. Неправдой свет пройдешь, да назад
не воротишься. Теперь
не только ближнего моего, но и детей моих любить
не смею. Господи, да ведь
поймут же дети, может быть, чего стоило мне страдание мое, и
не осудят меня! Господь
не в силе, а
в правде.
— Изыди, отче! — повелительно произнес отец Паисий, —
не человеки судят, а Бог. Может, здесь «указание» видим такое, коего
не в силах понять ни ты, ни я и никто. Изыди, отче, и стадо
не возмущай! — повторил он настойчиво.
Главное
в том, что ничего-то он
не мог разгадать из ее намерений; выманить же лаской или
силой не было тоже возможности:
не далась бы ни за что, а только бы рассердилась и отвернулась от него вовсе, это он ясно тогда
понимал.
«Сам видел,
в руках у них видел три тысячи как одну копеечку, глазами созерцал, уж нам ли счету
не понимать-с!» — восклицал Трифон Борисович, изо всех
сил желая угодить «начальству».
Затем предоставлено было слово самому подсудимому. Митя встал, но сказал немного. Он был страшно утомлен и телесно, и духовно. Вид независимости и
силы, с которым он появился утром
в залу, почти исчез. Он как будто что-то пережил
в этот день на всю жизнь, научившее и вразумившее его чему-то очень важному, чего он прежде
не понимал. Голос его ослабел, он уже
не кричал, как давеча.
В словах его послышалось что-то новое, смирившееся, побежденное и приникшее.
Неточные совпадения
«Я ничего
не открыл. Я только узнал то, что я знаю. Я
понял ту
силу, которая
не в одном прошедшем дала мне жизнь, но теперь дает мне жизнь. Я освободился от обмана, я узнал хозяина».
— Я боюсь, что она сама
не понимает своего положения. Она
не судья, — оправляясь говорил Степан Аркадьич. — Она подавлена, именно подавлена твоим великодушием. Если она прочтет это письмо, она
не в силах будет ничего сказать, она только ниже опустит голову.
Она знала, что никогда он
не будет
в силах понять всей глубины ее страданья; она знала, что за его холодный тон при упоминании об этом она возненавидит его.
— Да, да… — сказал Степан Аркадьич,
не в силах отвечать, так как слезы подступали ему к горлу. — Да, да. Я
понимаю вас, — наконец выговорил он.
Поняв чувства барина, Корней попросил приказчика прийти
в другой раз. Оставшись опять один, Алексей Александрович
понял, что он
не в силах более выдерживать роль твердости и спокойствия. Он велел отложить дожидавшуюся карету, никого
не велел принимать и
не вышел обедать.