Неточные совпадения
Вот что спрошу: справедливо ли,
отец великий, то, что
в Четьи-Минеи повествуется где-то о каком-то святом чудотворце, которого мучили за веру, и когда отрубили ему под конец голову, то он встал, поднял свою голову и «любезно ее лобызаше», и долго
шел, неся ее
в руках, и «любезно ее лобызаше».
— Городские мы,
отец, городские, по крестьянству мы, а городские,
в городу проживаем. Тебя повидать,
отец, прибыла. Слышали о тебе, батюшка, слышали. Сыночка младенчика схоронила,
пошла молить Бога.
В трех монастырях побывала, да указали мне: «Зайди, Настасьюшка, и сюда, к вам то есть, голубчик, к вам». Пришла, вчера у стояния была, а сегодня и к вам.
— Недостойная комедия, которую я предчувствовал, еще
идя сюда! — воскликнул Дмитрий Федорович
в негодовании и тоже вскочив с места. — Простите, преподобный
отец, — обратился он к старцу, — я человек необразованный и даже не знаю, как вас именовать, но вас обманули, а вы слишком были добры, позволив нам у вас съехаться. Батюшке нужен лишь скандал, для чего — это уж его расчет. У него всегда свой расчет. Но, кажется, я теперь знаю для чего…
Тут влюбится человек
в какую-нибудь красоту,
в тело женское, или даже только
в часть одну тела женского (это сладострастник может понять), то и отдаст за нее собственных детей, продаст
отца и мать, Россию и отечество; будучи честен,
пойдет и украдет; будучи кроток — зарежет, будучи верен — изменит.
— Те-те-те, вознепщеваху! и прочая галиматья! Непщуйте,
отцы, а я
пойду. А сына моего Алексея беру отселе родительскою властию моею навсегда. Иван Федорович, почтительнейший сын мой, позвольте вам приказать за мною следовать! Фон Зон, чего тебе тут оставаться! Приходи сейчас ко мне
в город. У меня весело. Всего верстушка какая-нибудь, вместо постного-то масла подам поросенка с кашей; пообедаем; коньячку поставлю, потом ликерцу; мамуровка есть… Эй, фон Зон, не упускай своего счастия!
Вот к этому-то времени как раз
отец мне шесть тысяч прислал, после того как я
послал ему форменное отречение от всех и вся, то есть мы, дескать, «
в расчете», и требовать больше ничего не буду.
— Что ты? Я не помешан
в уме, — пристально и даже как-то торжественно смотря, произнес Дмитрий Федорович. — Небось я тебя
посылаю к
отцу и знаю, что говорю: я чуду верю.
Алеша
пошел в спальню к
отцу и просидел у его изголовья за ширмами около часа. Старик вдруг открыл глаза и долго молча смотрел на Алешу, видимо припоминая и соображая. Вдруг необыкновенное волнение изобразилось
в его лице.
Обдорский монашек, пробравшись на пасеку по указанию пасечника, тоже весьма молчаливого и угрюмого монаха,
пошел в уголок, где стояла келейка
отца Ферапонта.
«
Слава Богу, что он меня про Грушеньку не спросил, — подумал
в свою очередь Алеша, выходя от
отца и направляясь
в дом госпожи Хохлаковой, — а то бы пришлось, пожалуй, про вчерашнюю встречу с Грушенькой рассказать».
— Вздор! — крикнул Иван Федорович почти
в исступлении. — Дмитрий не
пойдет грабить деньги, да еще убивать при этом
отца. Он мог вчера убить его за Грушеньку, как исступленный злобный дурак, но грабить не
пойдет!
Приветливо поздоровавшись с
отцом и даже особенно наведавшись о здоровье, он, не дождавшись, впрочем, окончания ответа родителя, разом объявил, что чрез час уезжает
в Москву, совсем, и просит
послать за лошадьми.
— Эх, одолжи
отца, припомню! Без сердца вы все, вот что! Чего тебе день али два? Куда ты теперь,
в Венецию? Не развалится твоя Венеция
в два-то дня. Я Алешку
послал бы, да ведь что Алешка
в этих делах? Я ведь единственно потому, что ты умный человек, разве я не вижу. Лесом не торгуешь, а глаз имеешь. Тут только чтобы видеть: всерьез или нет человек говорит. Говорю, гляди на бороду: трясется бороденка — значит всерьез.
Было это уже очень давно, лет пред тем уже сорок, когда старец Зосима впервые начал иноческий подвиг свой
в одном бедном, малоизвестном костромском монастыре и когда вскоре после того
пошел сопутствовать
отцу Анфиму
в странствиях его для сбора пожертвований на их бедный костромской монастырек.
Кроткий
отец иеромонах Иосиф, библиотекарь, любимец покойного, стал было возражать некоторым из злословников, что «не везде ведь это и так» и что не догмат же какой
в православии сия необходимость нетления телес праведников, а лишь мнение, и что
в самых даже православных странах, на Афоне например, духом тлетворным не столь смущаются, и не нетление телесное считается там главным признаком прославления спасенных, а цвет костей их, когда телеса их полежат уже многие годы
в земле и даже истлеют
в ней, «и если обрящутся кости желты, как воск, то вот и главнейший знак, что прославил Господь усопшего праведного; если же не желты, а черны обрящутся, то значит не удостоил такого Господь
славы, — вот как на Афоне, месте великом, где издревле нерушимо и
в светлейшей чистоте сохраняется православие», — заключил
отец Иосиф.
Он рассказал, как он перескочил через забор
в сад
отца, как
шел до окна и обо всем, наконец, что было под окном.
— Да, но он зол. Он надо мной смеялся. Он был дерзок, Алеша, — с содроганием обиды проговорил Иван. — Но он клеветал на меня, он во многом клеветал. Лгал мне же на меня же
в глаза. «О, ты
идешь совершить подвиг добродетели, объявишь, что убил
отца, что лакей по твоему наущению убил
отца…»
— Ну да, гулять, и я то же говорю. Вот ум его и
пошел прогуливаться и пришел
в такое глубокое место,
в котором и потерял себя. А между тем, это был благодарный и чувствительный юноша, о, я очень помню его еще вот таким малюткой, брошенным у
отца в задний двор, когда он бегал по земле без сапожек и с панталончиками на одной пуговке.
Признаюсь, я именно подумал тогда, что он говорит об
отце и что он содрогается, как от позора, при мысли
пойти к
отцу и совершить с ним какое-нибудь насилие, а между тем он именно тогда как бы на что-то указывал на своей груди, так что, помню, у меня мелькнула именно тогда же какая-то мысль, что сердце совсем не
в той стороне груди, а ниже, а он ударяет себя гораздо выше, вот тут, сейчас ниже шеи, и все указывает
в это место.
Он
послал было своего младшего брата к
отцу просить у него эти три тысячи
в последний раз, но, не дождавшись ответа, ворвался сам и кончил тем, что избил старика при свидетелях.
Неточные совпадения
Теперь уж не до гордости // Лежать
в родном владении // Рядком с
отцами, с дедами, // Да и владенья многие // Барышникам
пошли.
Тот путь держал до кузницы, // Тот
шел в село Иваньково // Позвать
отца Прокофия // Ребенка окрестить.
«Боже вечный, расстоящияся собравый
в соединение, — читал он кротким певучим голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе
славу воссылаем,
Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился
в воздухе невидимый хор.
— Правда, с такой дороги и очень нужно отдохнуть. Вот здесь и расположитесь, батюшка, на этом диване. Эй, Фетинья, принеси перину, подушки и простыню. Какое-то время
послал Бог: гром такой — у меня всю ночь горела свеча перед образом. Эх,
отец мой, да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок
в грязи! где так изволил засалиться?
Ему бы следовало
пойти в бабку с матерней стороны, что было бы и лучше, а он родился просто, как говорит пословица: ни
в мать, ни
в отца, а
в проезжего молодца».