Неточные совпадения
Нет, монах святой, ты будь-ка добродетелен в жизни,
принеси пользу обществу, не заключаясь в монастыре на готовые хлеба и не ожидая награды там наверху, — так это-то потруднее
будет.
Флигель этот стоял на дворе,
был обширен и прочен; в нем же определил Федор Павлович
быть и кухне, хотя кухня
была и в доме: не любил он кухонного запаха, и кушанье
приносили через двор зимой и летом.
А вторая эта жена, уже покойница,
была из знатного, какого-то большого генеральского дома, хотя, впрочем, как мне достоверно известно, денег подполковнику тоже никаких не
принесла.
Был один, один тоже офицер, мы его полюбили, мы ему все
принесли, давно это
было, пять лет назад, а он нас забыл, он женился.
Грушенька, ангел, дайте мне вашу ручку, посмотрите на эту пухленькую, маленькую, прелестную ручку, Алексей Федорович; видите ли вы ее, она мне счастье
принесла и воскресила меня, и я вот целовать ее сейчас
буду, и сверху и в ладошку, вот, вот и вот!
Ел он, как говорили (да оно и правда
было), всего лишь по два фунта хлеба в три дня, не более;
приносил ему их каждые три дня живший тут же на пасеке пасечник, но даже и с этим прислуживавшим ему пасечником отец Ферапонт тоже редко когда молвил слово.
— Мама, ради Бога,
принесите корпию; корпию и этой едкой мутной воды для порезов, ну как ее зовут! У нас
есть,
есть,
есть… Мама, вы сами знаете, где стклянка, в спальне вашей в шкапике направо, там большая стклянка и корпия…
Приезжал ко мне доктор Герценштубе, по доброте своего сердца, осматривал их обеих целый час: «Не понимаю, говорит, ничего», а, однако же, минеральная вода, которая в аптеке здешней
есть (прописал он ее), несомненную пользу ей
принесет, да ванны ножные из лекарств тоже ей прописал.
Никакая наука не даст им хлеба, пока они
будут оставаться свободными, но кончится тем, что они
принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «Лучше поработите нас, но накормите нас».
Много несчастий
принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив
будешь, и жизнь благословишь, и других благословить заставишь — что важнее всего.
— Свечей… конечно, свечей… Феня,
принеси ему свечку… Ну, нашел время его привести! — воскликнула она опять, кивнув на Алешу, и, оборотясь к зеркалу, быстро начала обеими руками вправлять свою косу. Она как будто
была недовольна.
— Шампанское
принесли! — прокричал Ракитин, — возбуждена ты, Аграфена Александровна, и вне себя. Бокал
выпьешь, танцевать пойдешь. Э-эх; и того не сумели сделать, — прибавил он, разглядывая шампанское. — В кухне старуха разлила, и бутылку без пробки
принесли, и теплое. Ну давай хоть так.
Митя, у которого в руке все еще скомканы
были кредитки, очень всеми и особенно панами замеченные, быстро и конфузливо сунул их в карман. Он покраснел. В эту самую минуту хозяин
принес откупоренную бутылку шампанского на подносе и стаканы. Митя схватил
было бутылку, но так растерялся, что забыл, что с ней надо делать. Взял у него ее уже Калганов и разлил за него вино.
На другой день прихожу к ней и
приношу эту половину: «Катя, возьми от меня, мерзавца и легкомысленного подлеца, эту половину, потому что половину я прокутил, прокучу, стало
быть, и эту, так чтобы от греха долой!» Ну как в таком случае?
Тут же она видит, что коль скоро
принес половину, то донесет и остальные, то
есть прокученные, всю жизнь искать
будет, работать
будет, но найдет и отдаст.
— Кто это мне под голову подушку
принес? Кто
был такой добрый человек! — воскликнул он с каким-то восторженным, благодарным чувством и плачущим каким-то голосом, будто и бог знает какое благодеяние оказали ему. Добрый человек так потом и остался в неизвестности, кто-нибудь из понятых, а может
быть, и писарек Николая Парфеновича распорядились подложить ему подушку из сострадания, но вся душа его как бы сотряслась от слез. Он подошел к столу и объявил, что подпишет все что угодно.
— Какой-то слух
был, что вы ее отыскиваете и что когда отыщете ее, то приведете. Смуров что-то говорил в этом роде. Мы, главное, всё стараемся уверить, что Жучка жива, что ее где-то видели. Мальчики ему живого зайчика откуда-то достали, только он посмотрел, чуть-чуть улыбнулся и попросил, чтобы выпустили его в поле. Так мы и сделали. Сию минуту отец воротился и ему щенка меделянского
принес, тоже достал откуда-то, думал этим утешить, только хуже еще, кажется, вышло…
— То-то; Феня, Феня, кофею! — крикнула Грушенька. — Он у меня уж давно кипит, тебя ждет, да пирожков
принеси, да чтобы горячих. Нет, постой, Алеша, у меня с этими пирогами сегодня гром вышел. Понесла я их к нему в острог, а он, веришь ли, назад мне их бросил, так и не
ел. Один пирог так совсем на пол кинул и растоптал. Я и сказала: «Сторожу оставлю; коли не съешь до вечера, значит, тебя злость ехидная кормит!» — с тем и ушла. Опять ведь поссорились, веришь тому. Что ни приду, так и поссоримся.
Вот вдруг я сижу одна, то
есть нет, я тогда уж лежала, вдруг я лежу одна, Михаил Иванович и приходит и, представьте,
приносит свои стишки, самые коротенькие, на мою больную ногу, то
есть описал в стихах мою больную ногу.
— Напротив, очень рада. Только что сейчас рассуждала опять, в тридцатый раз: как хорошо, что я вам отказала и не
буду вашей женой. Вы в мужья не годитесь: я за вас выйду, и вдруг дам вам записку, чтобы снести тому, которого полюблю после вас, вы возьмете и непременно отнесете, да еще ответ
принесете. И сорок лет вам придет, и вы все так же
будете мои такие записки носить.
И он опять кивнул на пачки. Он двинулся
было встать кликнуть в дверь Марью Кондратьевну, чтобы та сделала и
принесла лимонаду, но, отыскивая чем бы накрыть деньги, чтобы та не увидела их, вынул
было сперва платок, но так как тот опять оказался совсем засморканным, то взял со стола ту единственную лежавшую на нем толстую желтую книгу, которую заметил, войдя, Иван, и придавил ею деньги. Название книги
было: «Святого отца нашего Исаака Сирина слова». Иван Федорович успел машинально прочесть заглавие.
Это письмо я получила только на другой день вечером, мне из трактира
принесли, а еще утром, еще утром в тот день, я хотела
было все простить ему, все, даже его измену!
Это
была та же самая стремительная Катя, которая кинулась тогда к молодому развратнику, чтобы спасти отца; та же самая Катя, которая давеча, пред всею этою публикой, гордая и целомудренная,
принесла себя и девичий стыд свой в жертву, рассказав про «благородный поступок Мити», чтобы только лишь сколько-нибудь смягчить ожидавшую его участь.
И вот теперь точно так же она тоже
принесла себя в жертву, но уже за другого, и, может
быть, только лишь теперь, только в эту минуту, впервые почувствовав и осмыслив вполне, как дорог ей этот другой человек!
Поколь, дескать, я ношу на себе эти деньги — „я подлец, но не вор“, ибо всегда могу пойти к оскорбленной мною невесте и, выложив пред нею эту половину всей обманно присвоенной от нее суммы, всегда могу ей сказать: „Видишь, я прокутил половину твоих денег и доказал тем, что я слабый и безнравственный человек и, если хочешь, подлец (я выражаюсь языком самого подсудимого), но хоть и подлец, а не вор, ибо если бы
был вором, то не
принес бы тебе этой половины оставшихся денег, а присвоил бы и ее, как и первую половину“.
При первом же соблазне — ну хоть чтоб опять чем потешить ту же новую возлюбленную, с которой уже прокутил первую половину этих же денег, — он бы расшил свою ладонку и отделил от нее, ну, положим, на первый случай хоть только сто рублей, ибо к чему-де непременно относить половину, то
есть полторы тысячи, довольно и тысячи четырехсот рублей — ведь все то же выйдет: „подлец, дескать, а не вор, потому что все же хоть тысячу четыреста рублей да
принес назад, а вор бы все взял и ничего не
принес“.