Неточные совпадения
Явясь по двадцатому году к отцу, положительно
в вертеп грязного разврата, он, целомудренный и чистый, лишь молча удалялся, когда глядеть было нестерпимо, но без малейшего вида презрения или осуждения
кому бы то
ни было.
Надо заметить, что Алеша, живя тогда
в монастыре, был еще ничем не связан, мог выходить куда угодно хоть на целые дни, и если носил свой подрясник, то добровольно, чтобы
ни от
кого в монастыре не отличаться.
Убеждение же
в том, что старец, почивши, доставит необычайную славу монастырю, царило
в душе Алеши, может быть, даже сильнее, чем у
кого бы то
ни было
в монастыре.
В мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении человечеству и, может быть, действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не
в состоянии прожить
ни с
кем в одной комнате, о чем знаю из опыта.
— Это что же он
в ноги-то, это эмблема какая-нибудь? — попробовал было разговор начать вдруг почему-то присмиревший Федор Павлович,
ни к
кому, впрочем, не осмеливаясь обратиться лично. Они все выходили
в эту минуту из ограды скита.
Вот
в эти-то мгновения он и любил, чтобы подле, поблизости, пожалуй хоть и не
в той комнате, а во флигеле, был такой человек, преданный, твердый, совсем не такой, как он, не развратный, который хотя бы все это совершающееся беспутство и видел и знал все тайны, но все же из преданности допускал бы это все, не противился, главное — не укорял и ничем бы не грозил,
ни в сем веке,
ни в будущем; а
в случае нужды так бы и защитил его, — от
кого?
В нем симпатия к этой несчастной обратилась во что-то священное, так что и двадцать лет спустя он бы не перенес, от
кого бы то
ни шло, даже худого намека о ней и тотчас бы возразил обидчику.
Одному барчонку пришел вдруг
в голову совершенно эксцентрический вопрос на невозможную тему: «Можно ли, дескать, хотя
кому бы то
ни было, счесть такого зверя за женщину, вот хоть бы теперь, и проч.».
— Совершенно верно-с… — пробормотал уже пресекшимся голосом Смердяков, гнусно улыбаясь и опять судорожно приготовившись вовремя отпрыгнуть назад. Но Иван Федорович вдруг, к удивлению Смердякова, засмеялся и быстро прошел
в калитку, продолжая смеяться.
Кто взглянул бы на его лицо, тот наверно заключил бы, что засмеялся он вовсе не оттого, что было так весело. Да и сам он
ни за что не объяснил бы, что было тогда с ним
в ту минуту. Двигался и шел он точно судорогой.
Этого как бы трепещущего человека старец Зосима весьма любил и во всю жизнь свою относился к нему с необыкновенным уважением, хотя, может быть,
ни с
кем во всю жизнь свою не сказал менее слов, как с ним, несмотря на то, что когда-то многие годы провел
в странствованиях с ним вдвоем по всей святой Руси.
Сам я
в последние дни никуда не выходил, а потому и узнать не мог
ни от
кого.
Никакой мести
ни к
кому не было
в душе его, даже к Самсонову.
Его попросили выйти опять
в «ту комнату». Митя вышел хмурый от злобы и стараясь
ни на
кого не глядеть.
В чужом платье он чувствовал себя совсем опозоренным, даже пред этими мужиками и Трифоном Борисовичем, лицо которого вдруг зачем-то мелькнуло
в дверях и исчезло. «На ряженого заглянуть приходил», — подумал Митя. Он уселся на своем прежнем стуле. Мерещилось ему что-то кошмарное и нелепое, казалось ему, что он не
в своем уме.
И чувствует он еще, что подымается
в сердце его какое-то никогда еще не бывалое
в нем умиление, что плакать ему хочется, что хочет он всем сделать что-то такое, чтобы не плакало больше дитё, не плакала бы и черная иссохшая мать дити, чтоб не было вовсе слез от сей минуты
ни у
кого и чтобы сейчас же, сейчас же это сделать, не отлагая и несмотря
ни на что, со всем безудержем карамазовским.
Я тогда, как
в этот погреб полез, то
в страхе был и
в сумлении; потому больше
в страхе, что был вас лишимшись и
ни от
кого уже защиты не ждал
в целом мире.
О Смердякове он не расспрашивал больше
ни у
кого, но слышал мельком, раза два, что тот очень болен и не
в своем рассудке.
Я ведь знаю, тут есть секрет, но секрет мне
ни за что не хотят открыть, потому что я, пожалуй, тогда, догадавшись,
в чем дело, рявкну «осанну», и тотчас исчезнет необходимый минус и начнется во всем мире благоразумие, а с ним, разумеется, и конец всему, даже газетам и журналам, потому что
кто ж на них тогда станет подписываться.
Насчет же того особого пункта, остался ли что-нибудь должен Федор Павлович Мите при расчете по имению — даже сам Ракитин не мог ничего указать и отделался лишь общими местами презрительного характера: «
кто, дескать, мог бы разобрать из них виноватого и сосчитать,
кто кому остался должен при бестолковой карамазовщине,
в которой никто себя не мог
ни понять,
ни определить?» Всю трагедию судимого преступления он изобразил как продукт застарелых нравов крепостного права и погруженной
в беспорядок России, страдающей без соответственных учреждений.
Ибо если
в его тройку впрячь только его же героев, Собакевичей, Ноздревых и Чичиковых, то
кого бы
ни посадить ямщиком,
ни до чего путного на таких конях не доедешь!
Ни в пьяном кутеже по трактирам,
ни тогда, когда ему пришлось лететь из города доставать бог знает у
кого деньги, необходимейшие ему, чтоб увезть свою возлюбленную от соблазнов соперника, отца своего, — он не осмеливается притронуться к этой ладонке.
Обозначив
в порядке все, что известно было судебному следствию об имущественных спорах и семейных отношениях отца с сыном, и еще, и еще раз выведя заключение, что, по известным данным, нет
ни малейшей возможности определить
в этом вопросе о дележе наследства,
кто кого обсчитал или
кто на
кого насчитал, Ипполит Кириллович по поводу этих трех тысяч рублей, засевших
в уме Мити как неподвижная идея, упомянул об медицинской экспертизе.
В тот вечер, когда было написано это письмо, напившись
в трактире «Столичный город», он, против обыкновения, был молчалив, не играл на биллиарде, сидел
в стороне,
ни с
кем не говорил и лишь согнал с места одного здешнего купеческого приказчика, но это уже почти бессознательно, по привычке к ссоре, без которой, войдя
в трактир, он уже не мог обойтись.
Неточные совпадения
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что
в самом деле? Я такой! я не посмотрю
ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас
в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что
ни работою //
Ни вечною заботою, //
Ни игом рабства долгого, //
Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки
в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
Кто б
ни был ты, уверенно //
В калитку деревенскую // Стучись!
Поспоривши, повздорили, // Повздоривши, подралися, // Подравшися, удумали // Не расходиться врозь, //
В домишки не ворочаться, // Не видеться
ни с женами, //
Ни с малыми ребятами, //
Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не найдем, // Покуда не доведаем // Как
ни на есть — доподлинно, //
Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?
Поймал его Пахомушка, // Поднес к огню, разглядывал // И молвил: «Пташка малая, // А ноготок востер! // Дыхну — с ладони скатишься, // Чихну —
в огонь укатишься, // Щелкну — мертва покатишься, // А все ж ты, пташка малая, // Сильнее мужика! // Окрепнут скоро крылышки, // Тю-тю! куда
ни вздумаешь, // Туда и полетишь! // Ой ты, пичуга малая! // Отдай свои нам крылышки, // Все царство облетим, // Посмотрим, поразведаем, // Поспросим — и дознаемся: //
Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?»