Неточные совпадения
Как именно
случилось, что девушка с приданым, да еще красивая и, сверх того, из бойких умниц, столь нередких у нас в теперешнее поколение, но появлявшихся уже и в прошлом, могла выйти замуж за такого ничтожного «мозгляка», как все его тогда называли, объяснять слишком
не стану.
С ним как с отцом именно
случилось то, что должно было
случиться, то есть он вовсе и совершенно бросил своего ребенка, прижитого с Аделаидой Ивановной,
не по злобе к нему или
не из каких-нибудь оскорбленно-супружеских чувств, а просто потому, что забыл о нем совершенно.
Случилось так, что, обжившись в Париже, и он забыл о ребенке, особенно когда настала та самая февральская революция, столь поразившая его воображение и о которой он уже
не мог забыть всю свою жизнь.
Вот это и начал эксплуатировать Федор Павлович, то есть отделываться малыми подачками, временными высылками, и в конце концов так
случилось, что когда, уже года четыре спустя, Митя, потеряв терпение, явился в наш городок в другой раз, чтобы совсем уж покончить дела с родителем, то вдруг оказалось, к его величайшему изумлению, что у него уже ровно нет ничего, что и сосчитать даже трудно, что он перебрал уже деньгами всю стоимость своего имущества у Федора Павловича, может быть еще даже сам должен ему; что по таким-то и таким-то сделкам, в которые сам тогда-то и тогда пожелал вступить, он и права
не имеет требовать ничего более, и проч., и проч.
В точности
не знаю, но как-то так
случилось, что с семьей Ефима Петровича он расстался чуть ли
не тринадцати лет, перейдя в одну из московских гимназий и на пансион к какому-то опытному и знаменитому тогда педагогу, другу с детства Ефима Петровича.
Случалось, что через час после обиды он отвечал обидчику или сам с ним заговаривал с таким доверчивым и ясным видом, как будто ничего и
не было между ними вовсе.
Во взгляде его
случалась странная неподвижность: подобно всем очень рассеянным людям, он глядел на вас иногда в упор и подолгу, а между тем совсем вас
не видел.
Не знаю, как теперь, но в детстве моем мне часто
случалось в деревнях и по монастырям видеть и слышать этих кликуш.
И если больной, язвы которого ты обмываешь,
не ответит тебе тотчас же благодарностью, а, напротив, станет тебя же мучить капризами,
не ценя и
не замечая твоего человеколюбивого служения, станет кричать на тебя, грубо требовать, даже жаловаться какому-нибудь начальству (как и часто
случается с очень страдающими) — что тогда?
— Петр Александрович, как же бы я посмел после того, что
случилось! Увлекся, простите, господа, увлекся! И, кроме того, потрясен! Да и стыдно. Господа, у иного сердце как у Александра Македонского, а у другого — как у собачки Фидельки. У меня — как у собачки Фидельки. Обробел! Ну как после такого эскапада да еще на обед, соусы монастырские уплетать? Стыдно,
не могу, извините!
С тех пор многие годы он ни разу о своем ребенке
не упомянул, да и Марфа Игнатьевна ни разу при нем про ребенка своего
не вспоминала, а когда с кем
случалось говорить о своем «деточке», то говорила шепотом, хотя бы тут и
не было Григория Васильевича.
Раз
случилось, что новый губернатор нашей губернии, обозревая наездом наш городок, очень обижен был в своих лучших чувствах, увидав Лизавету, и хотя понял, что это «юродивая», как и доложили ему, но все-таки поставил на вид, что молодая девка, скитающаяся в одной рубашке, нарушает благоприличие, а потому чтобы сего впредь
не было.
Он слишком хорошо понял, что приказание переезжать, вслух и с таким показным криком, дано было «в увлечении», так сказать даже для красоты, — вроде как раскутившийся недавно в их же городке мещанин, на своих собственных именинах, и при гостях, рассердясь на то, что ему
не дают больше водки, вдруг начал бить свою же собственную посуду, рвать свое и женино платье, разбивать свою мебель и, наконец, стекла в доме и все опять-таки для красы; и все в том же роде, конечно,
случилось теперь и с папашей.
Барыньки меня любили,
не все, а
случалось,
случалось; но я всегда переулочки любил, глухие и темные закоулочки, за площадью, — там приключения, там неожиданности, там самородки в грязи.
На другой же день, как это тогда
случилось, я сказал себе, что случай исчерпан и кончен, продолжения
не будет.
Как раз
случилось так, что через неделю у него объявилась падучая болезнь в первый раз в жизни,
не покидавшая его потом во всю жизнь.
Впечатления же эти ему дороги, и он наверно их копит, неприметно и даже
не сознавая, — для чего и зачем, конечно, тоже
не знает: может, вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим, скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть,
случится и то, и другое вместе.
Тема
случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном русском солдате, что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам,
не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
Но Алеше
не удалось долго думать: с ним вдруг
случилось дорогой одно происшествие, на вид хоть и
не очень важное, но сильно его поразившее.
—
Не мудрено, Lise,
не мудрено… от твоих же капризов и со мной истерика будет, а впрочем, она так больна, Алексей Федорович, она всю ночь была так больна, в жару, стонала! Я насилу дождалась утра и Герценштубе. Он говорит, что ничего
не может понять и что надо обождать. Этот Герценштубе всегда придет и говорит, что ничего
не может понять. Как только вы подошли к дому, она вскрикнула и с ней
случился припадок, и приказала себя сюда в свою прежнюю комнату перевезть…
Промелькнула и еще одна мысль — вдруг и неудержимо: «А что, если она и никого
не любит, ни того, ни другого?» Замечу, что Алеша как бы стыдился таких своих мыслей и упрекал себя в них, когда они в последний месяц,
случалось, приходили ему.
Тут
случилась неожиданность: Алеша вдруг чихнул; на скамейке мигом притихли. Алеша встал и пошел в их сторону. Это был действительно Смердяков, разодетый, напомаженный и чуть ли
не завитой, в лакированных ботинках. Гитара лежала на скамейке. Дама же была Марья Кондратьевна, хозяйкина дочка; платье на ней было светло-голубое, с двухаршинным хвостом; девушка была еще молоденькая и недурная бы собой, но с очень уж круглым лицом и со страшными веснушками.
Оговорюсь: я убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом, человеческого эвклидовского ума, что, наконец, в мировом финале, в момент вечной гармонии,
случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит его на все сердца, на утоление всех негодований, на искупление всех злодейств людей, всей пролитой ими их крови, хватит, чтобы
не только было возможно простить, но и оправдать все, что
случилось с людьми, — пусть, пусть это все будет и явится, но я-то этого
не принимаю и
не хочу принять!
Видишь ли, Алеша, ведь, может быть, и действительно так
случится, что когда я сам доживу до того момента али воскресну, чтоб увидеть его, то и сам я, пожалуй, воскликну со всеми, смотря на мать, обнявшуюся с мучителем ее дитяти: «Прав ты, Господи!», но я
не хочу тогда восклицать.
Почему среди них
не может
случиться ни одного страдальца, мучимого великою скорбью и любящего человечество?
Неужели этого
не могло
случиться?
Тосковать ему
случалось часто и прежде, и
не диво бы, что пришла она в такую минуту, когда он завтра же, порвав вдруг со всем, что его сюда привлекло, готовился вновь повернуть круто в сторону и вступить на новый, совершенно неведомый путь, и опять совсем одиноким, как прежде, много надеясь, но
не зная на что, многого, слишком многого ожидая от жизни, но ничего
не умея сам определить ни в ожиданиях, ни даже в желаниях своих.
Иван Федорович опять остановился и опять быстро повернулся к Смердякову. Но и с тем точно что
случилось. Вся фамильярность и небрежность его соскочили мгновенно; все лицо его выразило чрезвычайное внимание и ожидание, но уже робкое и подобострастное: «
Не скажешь ли, дескать, еще чего,
не прибавишь ли», — так и читалось в его пристальном, так и впившемся в Ивана Федоровича взгляде.
И вот что же
случилось: все пришли в удивление и в ужас, и никто
не захотел поверить, хотя все выслушали с чрезвычайным любопытством, но как от больного, а несколько дней спустя уже совсем решено было во всех домах и приговорено, что несчастный человек помешался.
Ибо и прежде сего
случалось, что умирали иноки весьма праведной жизни и праведность коих была у всех на виду, старцы богобоязненные, а между тем и от их смиренных гробов исходил дух тлетворный, естественно, как и у всех мертвецов, появившийся, но сие
не производило же соблазна и даже малейшего какого-либо волнения.
«И почему бы сие могло
случиться, — говорили некоторые из иноков, сначала как бы и сожалея, — тело имел невеликое, сухое, к костям приросшее, откуда бы тут духу быть?» — «Значит, нарочно хотел Бог указать», — поспешно прибавляли другие, и мнение их принималось бесспорно и тотчас же, ибо опять-таки указывали, что если б и быть духу естественно, как от всякого усопшего грешного, то все же изошел бы позднее,
не с такою столь явною поспешностью, по крайности чрез сутки бы, а «этот естество предупредил», стало быть, тут никто как Бог и нарочитый перст его.
Без сомнения, иной юноша, принимающий впечатления сердечные осторожно, уже умеющий любить
не горячо, а лишь тепло, с умом хотя и верным, но слишком уж, судя по возрасту, рассудительным (а потому дешевым), такой юноша, говорю я, избег бы того, что
случилось с моим юношей, но в иных случаях, право, почтеннее поддаться иному увлечению, хотя бы и неразумному, но все же от великой любви происшедшему, чем вовсе
не поддаться ему.
Алеша ничего
не ответил, точно и
не слыхал; он шел подле Ракитина скоро, как бы ужасно спеша; он был как бы в забытьи, шел машинально. Ракитина вдруг что-то укололо, точно ранку его свежую тронули пальцем. Совсем
не того ждал он давеча, когда сводил Грушеньку с Алешей; совсем иное
случилось, а
не то, чего бы ему очень хотелось.
Но вот этого-то никогда и
не поймет настоящий ревнивец, а между тем между ними, право,
случаются люди даже с сердцами высокими.
— Естем до живего доткнентным! (Я оскорблен до последней степени!) — раскраснелся вдруг маленький пан как рак и живо, в страшном негодовании, как бы
не желая больше ничего слушать, вышел из комнаты. За ним, раскачиваясь, последовал и Врублевский, а за ними уж и Митя, сконфуженный и опешенный. Он боялся Грушеньки, он предчувствовал, что пан сейчас раскричится. Так и
случилось. Пан вошел в залу и театрально встал пред Грушенькой.
Как
случилось, что никто этого
не заметил заранее, было для всех почти чудом.
Случилось это довольно уже давно, но он все как-то конфузился и
не решался открыть публично, что и он знает, кто основал Трою, опасаясь, чтобы
не вышло чего-нибудь и чтобы
не сконфузил его как-нибудь за это Коля.
Известна забава деревенских девок: на тридцатиградусном морозе предлагают новичку лизнуть топор; язык мгновенно примерзает, и олух в кровь сдирает с него кожу; так ведь это только на тридцати градусах, а на ста-то пятидесяти, да тут только палец, я думаю, приложить к топору, и его как
не бывало, если бы… только там мог
случиться топор…
— А там может
случиться топор? — рассеянно и гадливо перебил вдруг Иван Федорович. Он сопротивлялся изо всех сил, чтобы
не поверить своему бреду и
не впасть в безумие окончательно.
Тотчас бы все угасло на свете и
не стало бы
случаться никаких происшествий.
С моей стороны я желаю доброму и даровитому юноше всего лучшего, желаю, чтоб его юное прекраснодушие и стремление к народным началам
не обратилось впоследствии, как столь часто оно
случается, со стороны нравственной в мрачный мистицизм, а со стороны гражданской в тупой шовинизм — два качества, грозящие, может быть, еще большим злом нации, чем даже раннее растление от ложно понятого и даром добытого европейского просвещения, каким страдает старший брат его».
И вот тут, совсем как бы нечаянно, следствие вдруг задало ему самый простодушный вопрос: «Да
не Смердяков ли убил?» Так и
случилось, чего мы ожидали: он страшно рассердился за то, что предупредили его и поймали врасплох, когда он еще
не успел приготовить, выбрать и ухватить тот момент, когда вывести Смердякова будет всего вероятнее.
Случись она дома, он никуда бы
не побежал, а остался при ней и
не сдержал бы того, что в письме обещал.
И что бы там ни
случилось с нами потом в жизни, хотя бы мы и двадцать лет потом
не встречались, — все-таки будем помнить о том, как мы хоронили бедного мальчика, в которого прежде бросали камни, помните, там у мостика-то? — а потом так все его полюбили.