Ведь знал же я одну девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого, впрочем, всегда могла выйти замуж самым спокойным образом, кончила, однако же, тем, что сама навыдумала себе непреодолимые препятствия и в бурную ночь бросилась с высокого берега, похожего на утес, в довольно глубокую и быструю реку и погибла в ней решительно от собственных
капризов, единственно из-за того, чтобы походить на шекспировскую Офелию, и даже так, что
будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный,
не столь живописен, а
будь на его месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства, может
быть,
не произошло бы вовсе.
—
Не мудрено, Lise,
не мудрено… от твоих же
капризов и со мной истерика
будет, а впрочем, она так больна, Алексей Федорович, она всю ночь
была так больна, в жару, стонала! Я насилу дождалась утра и Герценштубе. Он говорит, что ничего
не может понять и что надо обождать. Этот Герценштубе всегда придет и говорит, что ничего
не может понять. Как только вы подошли к дому, она вскрикнула и с ней случился припадок, и приказала себя сюда в свою прежнюю комнату перевезть…