Неточные совпадения
Заранее скажу мое полное мнение: был он просто ранний человеколюбец, и если ударился
на монастырскую дорогу, то потому только, что в то время она одна поразила его и представила ему, так сказать, идеал исхода рвавшейся из мрака мирской злобы к
свету любви души его.
А впрочем, ступай, доберись там до правды, да и приди рассказать: все же идти
на тот
свет будет легче, коли наверно знаешь, что там такое.
Просто повторю, что сказал уже выше: вступил он
на эту дорогу потому только, что в то время она одна поразила его и представила ему разом весь идеал исхода рвавшейся из мрака к
свету души его.
— А я так слышал, что третьего дня у Катерины Ивановны он отделывал меня
на чем
свет стоит — вот до чего интересовался вашим покорным слугой.
Алеша уверен был, что его и
на всем
свете никто и никогда обидеть не захочет, даже не только не захочет, но и не может.
Не пьянствую я, а лишь «лакомствую», как говорит твой свинья Ракитин, который будет статским советником и все будет говорить «лакомствую». Садись. Я бы взял тебя, Алешка, и прижал к груди, да так, чтобы раздавить, ибо
на всем
свете… по-настоящему… по-на-сто-яще-му… (вникни! вникни!) люблю только одного тебя!
И впрямь приехал начальник дивизии и распек
на чем
свет стоит.
— Ничего-с.
Свет создал Господь Бог в первый день, а солнце, луну и звезды
на четвертый день. Откуда же свет-то сиял в первый день?
А коли я уже разжалован, то каким же манером и по какой справедливости станут спрашивать с меня
на том
свете как с христианина за то, что я отрекся Христа, тогда как я за помышление только одно, еще до отречения, был уже крещения моего совлечен?
И без того уж знаю, что царствия небесного в полноте не достигну (ибо не двинулась же по слову моему гора, значит, не очень-то вере моей там верят, и не очень уж большая награда меня
на том
свете ждет), для чего же я еще сверх того и безо всякой уже пользы кожу с себя дам содрать?
И однако же, несмотря
на то, было столько
света в лице ее, столько веры в будущее.
С другой стороны, Иван Федорович чем
свет сегодня послали меня к ним
на квартиру в ихнюю Озерную улицу, без письма-с, с тем чтобы Дмитрий Федорович
на словах непременно пришли в здешний трактир-с
на площади, чтобы вместе обедать.
«А, это ты, — оглядел его генерал, — взять его!» Взяли его, взяли у матери, всю ночь просидел в кутузке, наутро чем
свет выезжает генерал во всем параде
на охоту, сел
на коня, кругом него приживальщики, собаки, псари, ловчие, все
на конях.
Солнце любви горит в его сердце, лучи
Света, Просвещения и Силы текут из очей его и, изливаясь
на людей, сотрясают их сердца ответною любовью.
Ибо если б и было что
на том
свете, то уж, конечно, не для таких, как они.
— Я, брат, уезжая, думал, что имею
на всем
свете хоть тебя, — с неожиданным чувством проговорил вдруг Иван, — а теперь вижу, что и в твоем сердце мне нет места, мой милый отшельник. От формулы «все позволено» я не отрекусь, ну и что же, за это ты от меня отречешься, да, да?
Они говорили и о философских вопросах и даже о том, почему светил
свет в первый день, когда солнце, луна и звезды устроены были лишь
на четвертый день, и как это понимать следует; но Иван Федорович скоро убедился, что дело вовсе не в солнце, луне и звездах, что солнце, луна и звезды предмет хотя и любопытный, но для Смердякова совершенно третьестепенный, и что ему надо чего-то совсем другого.
— «Мама, — отвечает ей, — не плачь, жизнь есть рай, и все мы в раю, да не хотим знать того, а если бы захотели узнать, завтра же и стал бы
на всем
свете рай».
Вдруг она скажет ему: «Возьми меня, я навеки твоя», — и все кончится: он схватит ее и увезет
на край
света тотчас же.
О, тотчас же увезет как можно, как можно дальше, если не
на край
света, то куда-нибудь
на край России, женится там
на ней и поселится с ней incognito, [тайно (лат.).] так чтоб уж никто не знал об них вовсе, ни здесь, ни там и нигде.
Две младшие дочери, в храмовой праздник али отправляясь куда в гости, надевали голубые или зеленые платья, сшитые по-модному, с обтяжкою сзади и с аршинным хвостом, но
на другой же день утром, как и во всякий день, подымались чем
свет и с березовыми вениками в руках выметали горницы, выносили помои и убирали сор после постояльцев.
Видите, тут все этот старик, покойник, он все Аграфену Александровну смущал, а я ревновал, думал тогда, что она колеблется между мною и им; вот и думаю каждый день: что, если вдруг с ее стороны решение, что, если она устанет меня мучить и вдруг скажет мне: «Тебя люблю, а не его, увози меня
на край
света».
Кроме того, особенно записали, со слов Андрея, о разговоре его с Митей дорогой насчет того, «куда, дескать, я, Дмитрий Федорович, попаду:
на небо аль в ад, и простят ли мне
на том
свете аль нет?» «Психолог» Ипполит Кириллович выслушал все это с тонкою улыбкой и кончил тем, что и это показание о том, куда Дмитрий Федорович попадет, порекомендовал «приобщить к делу».
— А и я с тобой, я теперь тебя не оставлю,
на всю жизнь с тобой иду, — раздаются подле него милые, проникновенные чувством слова Грушеньки. И вот загорелось все сердце его и устремилось к какому-то
свету, и хочется ему жить и жить, идти и идти в какой-то путь, к новому зовущему
свету, и скорее, скорее, теперь же, сейчас!
— Вы ужасно сердитесь, что я не про святое говорю. Я не хочу быть святою. Что сделают
на том
свете за самый большой грех? Вам это должно быть в точности известно.
По дороге к Ивану пришлось ему проходить мимо дома, в котором квартировала Катерина Ивановна. В окнах был
свет. Он вдруг остановился и решил войти. Катерину Ивановну он не видал уже более недели. Но ему теперь пришло
на ум, что Иван может быть сейчас у ней, особенно накануне такого дня. Позвонив и войдя
на лестницу, тускло освещенную китайским фонарем, он увидал спускавшегося сверху человека, в котором, поравнявшись, узнал брата. Тот, стало быть, выходил уже от Катерины Ивановны.
— В обыкновенных случаях жизни, — проговорил он тем самодовольно-доктринерским тоном, с которым спорил некогда с Григорием Васильевичем о вере и дразнил его, стоя за столом Федора Павловича, — в обыкновенных случаях жизни мордасы ноне действительно запрещены по закону, и все перестали бить-с, ну, а в отличительных случаях жизни, так не то что у нас, а и
на всем
свете, будь хоша бы самая полная французская республика, все одно продолжают бить, как и при Адаме и Еве-с, да и никогда того не перестанут-с, а вы и в отличительном случае тогда не посмели-с.
Похоже было
на то, что джентльмен принадлежит к разряду бывших белоручек-помещиков, процветавших еще при крепостном праве; очевидно, видавший
свет и порядочное общество, имевший когда-то связи и сохранивший их, пожалуй, и до сих пор, но мало-помалу с обеднением после веселой жизни в молодости и недавней отмены крепостного права обратившийся вроде как бы в приживальщика хорошего тона, скитающегося по добрым старым знакомым, которые принимают его за уживчивый складный характер, да еще и ввиду того, что все же порядочный человек, которого даже и при ком угодно можно посадить у себя за стол, хотя, конечно,
на скромное место.
Ну, фрак, белый галстук, перчатки, и, однако, я был еще бог знает где, и, чтобы попасть к вам
на землю, предстояло еще перелететь пространство… конечно, это один только миг, но ведь и луч
света от солнца идет целых восемь минут, а тут, представь, во фраке и в открытом жилете.
— А какие муки у вас
на том
свете, кроме-то квадриллиона? — с каким-то странным оживлением прервал Иван.
Он был довольно краток, но обстоятелен. Излагались лишь главнейшие причины, почему привлечен такой-то, почему его должно было предать суду, и так далее. Тем не менее он произвел
на меня сильное впечатление. Секретарь прочел четко, звучно, отчетливо. Вся эта трагедия как бы вновь появилась пред всеми выпукло, концентрично, освещенная роковым, неумолимым
светом. Помню, как сейчас же по прочтении председатель громко и внушительно спросил Митю...
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда
свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил
на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.