Неточные совпадения
Но старшие и опытнейшие из
братии стояли
на своем, рассуждая, что «кто искренно вошел в эти стены, чтобы спастись, для тех все эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и принесут им великую
пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только пришел в монастырь, такому место в миру.
На этом прокурор прекратил расспросы. Ответы Алеши произвели было
на публику самое разочаровывающее впечатление. О Смердякове у нас уже поговаривали еще до суда, кто-то что-то слышал, кто-то
на что-то указывал, говорили про Алешу, что он накопил какие-то чрезвычайные доказательства в
пользу брата и в виновности лакея, и вот — ничего, никаких доказательств, кроме каких-то нравственных убеждений, столь естественных в его качестве родного
брата подсудимого.
Дайте, укажите нам хоть один факт в
пользу подсудимого, и мы обрадуемся, — но факт осязательный, реальный, а не заключение по выражению лица подсудимого родным его
братом или указание
на то, что он, бия себя в грудь, непременно должен был
на ладонку указывать, да еще в темноте.
Неточные совпадения
Сострадательные люди, не оправдывающие его, могли бы также сказать ему в извинение, что он не совершенно лишен некоторых похвальных признаков: сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод и почетов для работы
на пользу другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него;
на девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий
брат глядит
на сестру; но против этого извинения его материализму надобно сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.
Буллу свою начинает он жалобою
на диавола, который куколь сеет во пшенице, и говорит: «Узнав, что посредством сказанного искусства многие книги и сочинения, в разных частях света, наипаче в Кельне, Майнце, Триере, Магдебурге напечатанные, содержат в себе разные заблуждения, учения пагубные, христианскому закону враждебные, и ныне еще в некоторых местах печатаются, желая без отлагательства предварить сей ненавистной язве, всем и каждому сказанного искусства печатникам и к ним принадлежащим и всем, кто в печатном деле обращается в помянутых областях, под наказанием проклятия и денежныя пени, определяемой и взыскиваемой почтенными
братиями нашими, Кельнским, Майнцким, Триерским и Магдебургским архиепископами или их наместниками в областях, их, в
пользу апостольской камеры, апостольскою властию наистрожайше запрещаем, чтобы не дерзали книг, сочинений или писаний печатать или отдавать в печать без доклада вышесказанным архиепископам или наместникам и без их особливого и точного безденежно испрошенного дозволения; их же совесть обременяем, да прежде, нежели дадут таковое дозволение, назначенное к печатанию прилежно рассмотрят или чрез ученых и православных велят рассмотреть и да прилежно пекутся, чтобы не было печатано противного вере православной, безбожное и соблазн производящего».
Вещайте с ощущением сердечным: подвигнутые
на жалость вашею участию, соболезнуя о подобных нам, дознав ваше равенство с нами и убежденные общею
пользою, пришли мы, да лобзаем
братию нашу.
Скажи, каким образом, Вильгельм пишет
на твоем листке? Или он переведен куда-нибудь? Видно, они расстались с
братом. Бобрищевы-Пушкины нынешнюю зиму перейдут в Тобольск. Павел Сергеевич очень доволен этим перемещением: будет вместе с Фонвизиными, и
брату лучше в этом заведении, нежели в Красноярске, а может быть, перемена места произведет некоторую
пользу в его расстроенном положении.
— Это — естественно! — воскликнул Егор. — А насчет Павла вы не беспокойтесь, не грустите. Из тюрьмы он еще лучше воротится. Там отдыхаешь и учишься, а
на воле у нашего
брата для этого времени нет. Я вот трижды сидел и каждый раз, хотя и с небольшим удовольствием, но с несомненной
пользой для ума и сердца.