Неточные совпадения
Они повергались пред ним, плакали, целовали
ноги его, целовали землю,
на которой он стоит, вопили, бабы протягивали к нему детей своих, подводили больных кликуш.
Это был невысокий сгорбленный человечек с очень слабыми
ногами, всего только шестидесяти пяти лет, но казавшийся от болезни гораздо старше, по крайней мере лет
на десять.
На что великий святитель подымает перст и отвечает: «Рече безумец в сердце своем несть Бог!» Тот как был, так и в
ноги: «Верую, кричит, и крещенье принимаю».
— Не беспокойтесь, прошу вас, — привстал вдруг с своего места
на свои хилые
ноги старец и, взяв за обе руки Петра Александровича, усадил его опять в кресла. — Будьте спокойны, прошу вас. Я особенно прошу вас быть моим гостем, — и с поклоном, повернувшись, сел опять
на свой диванчик.
— Разреши мою душу, родимый, — тихо и не спеша промолвила она, стала
на колени и поклонилась ему в
ноги. — Согрешила, отец родной, греха моего боюсь.
— Дмитрий Федорович! — завопил вдруг каким-то не своим голосом Федор Павлович, — если бы только вы не мой сын, то я в ту же минуту вызвал бы вас
на дуэль…
на пистолетах,
на расстоянии трех шагов… через платок! через платок! — кончил он, топая обеими
ногами.
Став
на колени, старец поклонился Дмитрию Федоровичу в
ноги полным, отчетливым, сознательным поклоном и даже лбом своим коснулся земли.
Он так спешил, что в нетерпении занес уже
ногу на ступеньку,
на которой еще стояла левая
нога Ивана Федоровича, и, схватившись за кузов, стал было подпрыгивать в коляску.
— Ну не говорил ли я, — восторженно крикнул Федор Павлович, — что это фон Зон! Что это настоящий воскресший из мертвых фон Зон! Да как ты вырвался оттуда? Что ты там нафонзонил такого и как ты-то мог от обеда уйти? Ведь надо же медный лоб иметь! У меня лоб, а я, брат, твоему удивляюсь! Прыгай, прыгай скорей! Пусти его, Ваня, весело будет. Он тут как-нибудь в
ногах полежит. Полежишь, фон Зон? Али
на облучок его с кучером примостить?.. Прыгай
на облучок, фон Зон!..
И хозяева Ильи, и сам Илья, и даже многие из городских сострадательных людей, из купцов и купчих преимущественно, пробовали не раз одевать Лизавету приличнее, чем в одной рубашке, а к зиме всегда надевали
на нее тулуп, а
ноги обували в сапоги; но она обыкновенно, давая все надеть
на себя беспрекословно, уходила и где-нибудь, преимущественно
на соборной церковной паперти, непременно снимала с себя все, ей пожертвованное, — платок ли, юбку ли, тулуп, сапоги, — все оставляла
на месте и уходила босая и в одной рубашке по-прежнему.
Ноги ее
на полу совсем не было слышно.
Обут же был в старые почти развалившиеся башмаки
на босу
ногу.
Алеша безо всякой предумышленной хитрости начал прямо с этого делового замечания, а между тем взрослому и нельзя начинать иначе, если надо войти прямо в доверенность ребенка и особенно целой группы детей. Надо именно начинать серьезно и деловито и так, чтобы было совсем
на равной
ноге; Алеша понимал это инстинктом.
Три дамы сидят-с, одна без
ног слабоумная, другая без
ног горбатая, а третья с
ногами, да слишком уж умная, курсистка-с, в Петербург снова рвется, там
на берегах Невы права женщины русской отыскивать.
— Его, главное, надо теперь убедить в том, что он со всеми нами
на равной
ноге, несмотря
на то, что он у нас деньги берет, — продолжал в своем упоении Алеша, — и не только
на равной, но даже
на высшей
ноге…
— «
На высшей
ноге» — прелестно, Алексей Федорович, но говорите, говорите!
Знаете, я вас до сих пор почти не уважала… то есть уважала, да
на равной
ноге, а теперь буду
на высшей уважать…
Они били, секли, пинали ее
ногами, не зная сами за что, обратили все тело ее в синяки; наконец дошли и до высшей утонченности: в холод, в мороз запирали ее
на всю ночь в отхожее место, и за то, что она не просилась ночью (как будто пятилетний ребенок, спящий своим ангельским крепким сном, еще может в эти лета научиться проситься), — за это обмазывали ей все лицо ее калом и заставляли ее есть этот кал, и это мать, мать заставляла!
Она умоляет, она не отходит, и когда Бог указывает ей
на пригвожденные руки и
ноги ее сына и спрашивает: как я прощу его мучителей, — то она велит всем святым, всем мученикам, всем ангелам и архангелам пасть вместе с нею и молить о помиловании всех без разбора.
Процессия останавливается, гробик опускают
на паперть к
ногам его.
Я не знаю, кто ты, и знать не хочу: ты ли это или только подобие его, но завтра же я осужу и сожгу тебя
на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал твои
ноги, завтра же по одному моему мановению бросится подгребать к твоему костру угли, знаешь ты это?
Смердяков, смотревший в землю и игравший опять носочком правой
ноги, поставил правую
ногу на место, вместо нее выставил вперед левую, поднял голову и, усмехнувшись, произнес...
Думали сначала, что он наверно сломал себе что-нибудь, руку или
ногу, и расшибся, но, однако, «сберег Господь», как выразилась Марфа Игнатьевна: ничего такого не случилось, а только трудно было достать его и вынести из погреба
на свет Божий.
Больной Самсонов, в последний год лишившийся употребления своих распухших
ног, вдовец, тиран своих взрослых сыновей, большой стотысячник, человек скаредный и неумолимый, подпал, однако же, под сильное влияние своей протеже, которую сначала было держал в ежовых рукавицах и в черном теле, «
на постном масле», как говорили тогда зубоскалы.
Восторженный ли вид капитана, глупое ли убеждение этого «мота и расточителя», что он, Самсонов, может поддаться
на такую дичь, как его «план», ревнивое ли чувство насчет Грушеньки, во имя которой «этот сорванец» пришел к нему с какою-то дичью за деньгами, — не знаю, что именно побудило тогда старика, но в ту минуту, когда Митя стоял пред ним, чувствуя, что слабеют его
ноги, и бессмысленно восклицал, что он пропал, — в ту минуту старик посмотрел
на него с бесконечною злобой и придумал над ним посмеяться.
«Он пьян, — решил Митя, — но что же мне делать, Господи, что же мне делать!» И вдруг в страшном нетерпении принялся дергать спящего за руки, за
ноги, раскачивать его за голову, приподымать и садить
на лавку и все-таки после весьма долгих усилий добился лишь того, что тот начал нелепо мычать и крепко, хотя и неясно выговаривая, ругаться.
Он опять выхватил из кармана свою пачку кредиток, снял три радужных, бросил
на прилавок и спеша вышел из лавки. Все за ним последовали и, кланяясь, провожали с приветствиями и пожеланиями. Андрей крякнул от только что выпитого коньяку и вскочил
на сиденье. Но едва только Митя начал садиться, как вдруг пред ним совсем неожиданно очутилась Феня. Она прибежала вся запыхавшись, с криком сложила пред ним руки и бухнулась ему в
ноги...
— Не давала, не давала! Я ему отказала, потому что он не умел оценить. Он вышел в бешенстве и затопал
ногами. Он
на меня бросился, а я отскочила… И я вам скажу еще, как человеку, от которого теперь уж ничего скрывать не намерена, что он даже в меня плюнул, можете это себе представить? Но что же мы стоим? Ах, сядьте… Извините, я… Или лучше бегите, бегите, вам надо бежать и спасти несчастного старика от ужасной смерти!
Дорогою Марья Кондратьевна успела припомнить, что давеча, в девятом часу, слышала страшный и пронзительный вопль
на всю окрестность из их сада — и это именно был, конечно, тот самый крик Григория, когда он, вцепившись руками в
ногу сидевшего уже
на заборе Дмитрия Федоровича, прокричал: «Отцеубивец!» «Завопил кто-то один и вдруг перестал», — показывала, бежа, Марья Кондратьевна.
Это не трус, это совокупление всех трусостей в мире вместе взятых, ходящее
на двух
ногах.
Едва только Митя описал, как он, сидя верхом
на заборе, ударил по голове пестиком вцепившегося в его левую
ногу Григория и затем тотчас же соскочил к поверженному, как прокурор остановил его и попросил описать подробнее, как он сидел
на заборе.
А главное, он сам не любил свои
ноги, почему-то всю жизнь находил свои большие пальцы
на обеих
ногах уродливыми, особенно один грубый, плоский, как-то загнувшийся вниз ноготь
на правой
ноге, и вот теперь все они увидят.
Голые
ноги его торчали наружу, и он все никак не мог так напялить
на них одеяло, чтоб их закрыть.
— Шалить без меня не будете? Не полезете
на шкап, не сломаете
ног? Не заплачете от страха одни?
У нас в гимназии смеются, когда старший сходится
на такую
ногу с маленьким, но это предрассудок.
Но он вдруг встретил мой взгляд: что ему показалось — не знаю, но он выхватил перочинный ножик, бросился
на меня и ткнул мне его в бедро, вот тут, у правой
ноги.
Коля был чрезвычайно доволен Алешей. Его поразило то, что с ним он в высшей степени
на ровной
ноге и что тот говорит с ним как с «самым большим».
Красоткин присел
на постельке, в
ногах у Илюши. Он хоть, может быть, и приготовил дорогой, с чего развязно начать разговор, но теперь решительно потерял нитку.
Госпожа Хохлакова уже три недели как прихварывала: у ней отчего-то вспухла
нога, и она хоть не лежала в постели, но все равно, днем, в привлекательном, но пристойном дезабилье полулежала у себя в будуаре
на кушетке.
Вот вдруг я сижу одна, то есть нет, я тогда уж лежала, вдруг я лежу одна, Михаил Иванович и приходит и, представьте, приносит свои стишки, самые коротенькие,
на мою больную
ногу, то есть описал в стихах мою больную
ногу.
Он уселся у него в
ногах на табурете.
— Подождите-с, — проговорил он наконец слабым голосом и вдруг, вытащив из-под стола свою левую
ногу, начал завертывать
на ней наверх панталоны.
Нога оказалась в длинном белом чулке и обута в туфлю. Не торопясь, Смердяков снял подвязку и запустил в чулок глубоко свои пальцы. Иван Федорович глядел
на него и вдруг затрясся в конвульсивном испуге.
Остановясь, он различил в
ногах своих поверженного им мужичонку, все так же лежавшего
на том же самом месте, без чувств и без движения.
Он мог очнуться и встать от глубокого сна (ибо он был только во сне: после припадков падучей болезни всегда нападает глубокий сон) именно в то мгновение, когда старик Григорий, схватив за
ногу на заборе убегающего подсудимого, завопил
на всю окрестность: «Отцеубивец!» Крик-то этот необычайный, в тиши и во мраке, и мог разбудить Смердякова, сон которого к тому времени мог быть и не очень крепок: он, естественно, мог уже час тому как начать просыпаться.
Он едва взглянул
на вошедшего Алешу, да и ни
на кого не хотел глядеть, даже
на плачущую помешанную жену свою, свою «мамочку», которая все старалась приподняться
на свои больные
ноги и заглянуть поближе
на своего мертвого мальчика.