Неточные совпадения
Кроме длинных и мясистых мешочков под маленькими его
глазами, вечно наглыми, подозрительными и насмешливыми, кроме множества глубоких морщинок
на его маленьком, но жирненьком личике, к острому подбородку его подвешивался еще большой кадык, мясистый и продолговатый, как кошелек, что придавало ему какой-то отвратительно сладострастный вид.
Всего страннее казалось ему то, что брат его, Иван Федорович, единственно
на которого он надеялся и который один имел такое влияние
на отца, что мог бы его остановить, сидел теперь совсем неподвижно
на своем стуле, опустив
глаза и по-видимому с каким-то даже любознательным любопытством ожидал, чем это все кончится, точно сам он был совершенно тут посторонний человек.
Старец поднял
на него
глаза и с улыбкой произнес...
Она вынула из-за пазухи маленький позументный поясочек своего мальчика и, только лишь взглянула
на него, так и затряслась от рыданий, закрыв пальцами
глаза свои, сквозь которые потекли вдруг брызнувшие ручьем слезы.
А старец уже заметил в толпе два горящие, стремящиеся к нему взгляда изнуренной,
на вид чахоточной, хотя и молодой еще крестьянки. Она глядела молча,
глаза просили о чем-то, но она как бы боялась приблизиться.
— Это я
на него,
на него! — указала она
на Алешу, с детской досадой
на себя за то, что не вытерпела и рассмеялась. Кто бы посмотрел
на Алешу, стоявшего
на шаг позади старца, тот заметил бы в его лице быструю краску, в один миг залившую его щеки.
Глаза его сверкнули и потупились.
Я закрываю
глаза и спрашиваю сама себя: долго ли бы ты выдержала
на этом пути?
Она пристально ждала и ловила его взгляд: не выдерживая упорно направленного
на него взгляда, Алеша нет-нет и вдруг невольно, непреодолимою силой, взглядывал
на нее сам, и тотчас же она усмехалась торжествующею улыбкой прямо ему в
глаза.
— Да если б и теперь был один лишь церковно-общественный суд, то и теперь бы церковь не посылала
на каторгу или
на смертную казнь. Преступление и взгляд
на него должны бы были несомненно тогда измениться, конечно мало-помалу, не вдруг и не сейчас, но, однако, довольно скоро… — спокойно и не смигнув
глазом произнес Иван Федорович.
И выходит, что общество, таким образом, совсем не охранено, ибо хоть и отсекается вредный член механически и ссылается далеко, с
глаз долой, но
на его место тотчас же появляется другой преступник, а может, и два другие.
Он случайно взглянул
на Ракитина; тот стоял неподвижно
на своем прежнем месте у двери, внимательно вслушиваясь и всматриваясь, хотя и опустив
глаза.
Алеша довел своего старца в спаленку и усадил
на кровать. Это была очень маленькая комнатка с необходимою мебелью; кровать была узенькая, железная, а
на ней вместо тюфяка один только войлок. В уголку, у икон, стоял налой, а
на нем лежали крест и Евангелие. Старец опустился
на кровать в бессилии;
глаза его блестели, и дышал он трудно. Усевшись, он пристально и как бы обдумывая нечто посмотрел
на Алешу.
Остановившись
на пороге, оглядел компанию и засмеялся длинным, наглым, злым смешком, всем отважно глядя в
глаза.
Бывают же странности: никто-то не заметил тогда
на улице, как она ко мне прошла, так что в городе так это и кануло. Я же нанимал квартиру у двух чиновниц, древнейших старух, они мне и прислуживали, бабы почтительные, слушались меня во всем и по моему приказу замолчали потом обе, как чугунные тумбы. Конечно, я все тотчас понял. Она вошла и прямо глядит
на меня, темные
глаза смотрят решительно, дерзко даже, но в губах и около губ, вижу, есть нерешительность.
— А испугался, испугался-таки давеча, испугался? Ах ты, голубчик, да я ль тебя обидеть могу. Слушай, Иван, не могу я видеть, как он этак смотрит в
глаза и смеется, не могу. Утроба у меня вся начинает
на него смеяться, люблю его! Алешка, дай я тебе благословение родительское дам.
Григорий остолбенел и смотрел
на оратора, выпучив
глаза. Он хоть и не понимал хорошо, что говорят, но что-то из всей этой дребедени вдруг понял и остановился с видом человека, вдруг стукнувшегося лбом об стену. Федор Павлович допил рюмку и залился визгливым смехом.
— Что ты глядишь
на меня? Какие твои
глаза? Твои
глаза глядят
на меня и говорят мне: «Пьяная ты харя». Подозрительные твои
глаза, презрительные твои
глаза… Ты себе
на уме приехал. Вот Алешка смотрит, и
глаза его сияют. Не презирает меня Алеша. Алексей, не люби Ивана…
Алеша пошел в спальню к отцу и просидел у его изголовья за ширмами около часа. Старик вдруг открыл
глаза и долго молча смотрел
на Алешу, видимо припоминая и соображая. Вдруг необыкновенное волнение изобразилось в его лице.
Но чудеснейшие, обильнейшие темно-русые волосы, темные соболиные брови и прелестные серо-голубые
глаза с длинными ресницами заставили бы непременно самого равнодушного и рассеянного человека, даже где-нибудь в толпе,
на гулянье, в давке, вдруг остановиться пред этим лицом и надолго запомнить его.
Знатоки русской женской красоты могли бы безошибочно предсказать, глядя
на Грушеньку, что эта свежая, еще юношеская красота к тридцати годам потеряет гармонию, расплывется, самое лицо обрюзгнет, около
глаз и
на лбу чрезвычайно быстро появятся морщиночки, цвет лица огрубеет, побагровеет может быть, — одним словом, красота
на мгновение, красота летучая, которая так часто встречается именно у русской женщины.
— А так и оставайтесь с тем
на память, что вы-то у меня ручку целовали, а я у вас нет. — Что-то сверкнуло вдруг в ее
глазах. Она ужасно пристально глядела
на Катерину Ивановну.
— Я к игумену прошлого года во святую пятидесятницу восходил, а с тех пор и не был. Видел, у которого
на персях сидит, под рясу прячется, токмо рожки выглядывают; у которого из кармана высматривает,
глаза быстрые, меня-то боится; у которого во чреве поселился, в самом нечистом брюхе его, а у некоего так
на шее висит, уцепился, так и носит, а его не видит.
Подойдя совсем, Алеша увидел пред собою ребенка не более девяти лет от роду, из слабых и малорослых, с бледненьким худеньким продолговатым личиком, с большими темными и злобно смотревшими
на него
глазами.
И до тех пор пока дама не заговорила сама и пока объяснялся Алеша с хозяином, она все время так же надменно и вопросительно переводила свои большие карие
глаза с одного говорившего
на другого.
Замечательно прекрасные и добрые
глаза бедной девушки с какою-то спокойною кротостью поглядели
на Алешу.
Занавеска отдернулась, и Алеша увидел давешнего врага своего, в углу, под образами,
на прилаженной
на лавке и
на стуле постельке. Мальчик лежал накрытый своим пальтишком и еще стареньким ватным одеяльцем. Очевидно, был нездоров и, судя по горящим
глазам, в лихорадочном жару. Он бесстрашно, не по-давешнему, глядел теперь
на Алешу: «Дома, дескать, теперь не достанешь».
— Жалею, сударь, о вашем пальчике, но не хотите ли я, прежде чем Илюшечку сечь, свои четыре пальца, сейчас же
на ваших
глазах, для вашего справедливого удовлетворения, вот этим самым ножом оттяпаю.
— Папа, ах папа! — проговорила вдруг горбатая девушка, доселе молчавшая
на своем стуле, и вдруг закрыла
глаза платком.
— Фокусик, фокус-покус такой, — все шептал штабс-капитан; рот его скривился
на левую сторону, левый
глаз прищурился, он, не отрываясь, все смотрел
на Алешу, точно приковался к нему.
Я бы
на дуэли из пистолета того убил, который бы мне произнес, что я подлец, потому что без отца от Смердящей произошел, а они и в Москве это мне в
глаза тыкали, отсюда благодаря Григорию Васильевичу переползло-с.
Смердяков медленно и невозмутимо вскинул
на него
глазами.
Я видел, как ты
на меня смотрел все эти три месяца, в
глазах твоих было какое-то беспрерывное ожидание, а вот этого-то я и не терплю, оттого и не подошел к тебе.
Эти турки, между прочим, с сладострастием мучили и детей, начиная с вырезания их кинжалом из чрева матери, до бросания вверх грудных младенцев и подхватывания их
на штык в
глазах матерей.
На глазах-то матерей и составляло главную сладость.
— Нет, не могу допустить. Брат, — проговорил вдруг с засверкавшими
глазами Алеша, — ты сказал сейчас: есть ли во всем мире существо, которое могло бы и имело право простить? Но существо это есть, и оно может все простить, всех и вся и за всё, потому что само отдало неповинную кровь свою за всех и за всё. Ты забыл о нем, а
на нем-то и созиждается здание, и это ему воскликнут: «Прав ты, Господи, ибо открылись пути твои».
И что ты молча и проникновенно глядишь
на меня кроткими
глазами своими?
Стояло и торчало где-то какое-то существо или предмет, вроде как торчит что-нибудь иногда пред
глазом, и долго, за делом или в горячем разговоре, не замечаешь его, а между тем видимо раздражаешься, почти мучаешься, и наконец-то догадаешься отстранить негодный предмет, часто очень пустой и смешной, какую-нибудь вещь, забытую не
на своем месте, платок, упавший
на пол, книгу, не убранную в шкаф, и проч., и проч.
— Еще почивают-с, — выговорил он неторопливо. («Сам, дескать, первый заговорил, а не я».) — Удивляюсь я
на вас, сударь, — прибавил он, помолчав, как-то жеманно опустив
глаза, выставив правую ножку вперед и поигрывая носочком лакированной ботинки.
— Я говорил, вас жалеючи.
На вашем месте, если бы только тут я, так все бы это тут же бросил… чем у такого дела сидеть-с… — ответил Смердяков, с самым открытым видом смотря
на сверкающие
глаза Ивана Федоровича. Оба помолчали.
А старик и впрямь, видно, хотел ему что-то поскорей сообщить, для чего нарочно и вышел встретить его в залу; услышав же такую любезность, остановился молча и с насмешливым видом проследил сынка
глазами на лестницу в мезонин до тех пор, пока тот скрылся из виду.
В
глаза ему никогда не гляди, по
глазам ничего не разберешь, темна вода, плут, — гляди
на бороду.
— Эх, одолжи отца, припомню! Без сердца вы все, вот что! Чего тебе день али два? Куда ты теперь, в Венецию? Не развалится твоя Венеция в два-то дня. Я Алешку послал бы, да ведь что Алешка в этих делах? Я ведь единственно потому, что ты умный человек, разве я не вижу. Лесом не торгуешь, а
глаз имеешь. Тут только чтобы видеть: всерьез или нет человек говорит. Говорю, гляди
на бороду: трясется бороденка — значит всерьез.
Расставили нас, в двенадцати шагах друг от друга, ему первый выстрел — стою я пред ним веселый, прямо лицом к лицу,
глазом не смигну, любя
на него гляжу, знаю, что сделаю.
«Да как же это можно, чтоб я за всех виноват был, — смеется мне всякий в
глаза, — ну разве я могу быть за вас, например, виноват?» — «Да где, — отвечаю им, — вам это и познать, когда весь мир давно уже
на другую дорогу вышел и когда сущую ложь за правду считаем да и от других такой же лжи требуем.
А надо заметить, что жил я тогда уже не
на прежней квартире, а как только подал в отставку, съехал
на другую и нанял у одной старой женщины, вдовы чиновницы, и с ее прислугой, ибо и переезд-то мой
на сию квартиру произошел лишь потому только, что я Афанасия в тот же день, как с поединка воротился, обратно в роту препроводил, ибо стыдно было в
глаза ему глядеть после давешнего моего с ним поступка — до того наклонен стыдиться неприготовленный мирской человек даже иного справедливейшего своего дела.
Сам засверкал
глазами, губы запрыгали. Вдруг стукнул о стол кулаком, так что вещи
на столе вспрыгнули, — такой мягкий человек, в первый раз с ним случилось.
Алеша остановился и как-то неопределенно взглянул
на отца Паисия, но снова быстро отвел
глаза и снова опустил их к земле. Стоял же боком и не повернулся лицом к вопрошавшему. Отец Паисий наблюдал внимательно.
Алеша длинно и как-то прищурив
глаза посмотрел
на Ракитина, и в
глазах его что-то вдруг сверкнуло… но не озлобление
на Ракитина.
И как ни был он придавлен своим собственным горем, но
глаза его невольно остановились
на ней со вниманием.
Ты, Алеша, и не знал ничего, от меня отворачивался, пройдешь —
глаза опустишь, а я
на тебя сто раз до сего глядела, всех спрашивать об тебе начала.