Неточные совпадения
Федор Павлович, например,
начал почти что ни
с чем, помещик он был самый маленький, бегал обедать по чужим столам, норовил в приживальщики, а между тем в момент кончины его у него оказалось до ста тысяч рублей чистыми
деньгами.
Вот это и
начал эксплуатировать Федор Павлович, то есть отделываться малыми подачками, временными высылками, и в конце концов так случилось, что когда, уже года четыре спустя, Митя, потеряв терпение, явился в наш городок в другой раз, чтобы совсем уж покончить дела
с родителем, то вдруг оказалось, к его величайшему изумлению, что у него уже ровно нет ничего, что и сосчитать даже трудно, что он перебрал уже
деньгами всю стоимость своего имущества у Федора Павловича, может быть еще даже сам должен ему; что по таким-то и таким-то сделкам, в которые сам тогда-то и тогда пожелал вступить, он и права не имеет требовать ничего более, и проч., и проч.
Конечно, у Грушеньки были
деньги, но в Мите на этот счет вдруг оказалась страшная гордость: он хотел увезти ее сам и
начать с ней новую жизнь на свои средства, а не на ее; он вообразить даже не мог, что возьмет у нее ее
деньги, и страдал от этой мысли до мучительного отвращения.
«Пусть уж лучше я пред тем, убитым и ограбленным, убийцей и вором выйду и пред всеми людьми, и в Сибирь пойду, чем если Катя вправе будет сказать, что я ей изменил, и у нее же
деньги украл, и на ее же
деньги с Грушенькой убежал добродетельную жизнь
начинать!
Пришел в трактир он в сквернейшем расположении духа и тотчас же
начал партию. Партия развеселила его. Сыграл другую и вдруг заговорил
с одним из партнеров о том, что у Дмитрия Карамазова опять
деньги появились, тысяч до трех, сам видел, и что он опять укатил кутить в Мокрое
с Грушенькой. Это было принято почти
с неожиданным любопытством слушателями. И все они заговорили не смеясь, а как-то странно серьезно. Даже игру перервали.
— Так вы бы так и спросили
с самого
начала, — громко рассмеялся Митя, — и если хотите, то дело надо
начать не со вчерашнего, а
с третьеводнишнего дня,
с самого утра, тогда и поймете, куда, как и почему я пошел и поехал. Пошел я, господа, третьего дня утром к здешнему купчине Самсонову занимать у него три тысячи
денег под вернейшее обеспечение, — это вдруг приспичило, господа, вдруг приспичило…
— Он, он выдумал, он настаивает! Он ко мне все не ходил и вдруг пришел неделю назад и прямо
с этого
начал. Страшно настаивает. Не просит, а велит. В послушании не сомневается, хотя я ему все мое сердце, как тебе, вывернул и про гимн говорил. Он мне рассказал, как и устроит, все сведения собрал, но это потом. До истерики хочет. Главное
деньги: десять тысяч, говорит, тебе на побег, а двадцать тысяч на Америку, а на десять тысяч, говорит, мы великолепный побег устроим.
— Не надо мне их вовсе-с, — дрожащим голосом проговорил Смердяков, махнув рукой. — Была такая прежняя мысль-с, что
с такими
деньгами жизнь
начну, в Москве али пуще того за границей, такая мечта была-с, а пуще все потому, что «все позволено». Это вы вправду меня учили-с, ибо много вы мне тогда этого говорили: ибо коли Бога бесконечного нет, то и нет никакой добродетели, да и не надобно ее тогда вовсе. Это вы вправду. Так я и рассудил.
Но о честности Смердякова подтвердил почти
с жаром и тут же передал, как Смердяков, во время оно, найдя оброненные барские
деньги, не утаил их, а принес барину, и тот ему за это «золотой подарил» и впредь во всем доверять
начал.
Неточные совпадения
Потом в продолжение некоторого времени пустился на другие спекуляции, именно вот какие: накупивши на рынке съестного, садился в классе возле тех, которые были побогаче, и как только замечал, что товарища
начинало тошнить, — признак подступающего голода, — он высовывал ему из-под скамьи будто невзначай угол пряника или булки и, раззадоривши его, брал
деньги, соображаяся
с аппетитом.
Вдруг получил он в самом деле // От управителя доклад, // Что дядя при смерти в постеле // И
с ним проститься был бы рад. // Прочтя печальное посланье, // Евгений тотчас на свиданье // Стремглав по почте поскакал // И уж заранее зевал, // Приготовляясь,
денег ради, // На вздохи, скуку и обман // (И тем я
начал мой роман); // Но, прилетев в деревню дяди, // Его нашел уж на столе, // Как дань, готовую земле.
— Вот болван! Ты можешь представить — он меня
начал пугать, точно мне пятнадцать лет! И так это глупо было, — ах, урод! Я ему говорю: «Вот что, полковник:
деньги на «Красный Крест» я собирала, кому передавала их — не скажу и, кроме этого, мне беседовать
с вами не о чем». Тогда он
начал: вы человек, я — человек, он — человек; мы люди, вы люди и какую-то чепуху про тебя…
«Куда ж я дел
деньги? —
с изумлением, почти
с ужасом спросил самого себя Обломов. — В
начале лета из деревни прислали тысячу двести рублей, а теперь всего триста!»
Потом, когда он получил
деньги из деревни, братец пришли к нему и объявили, что ему, Илье Ильичу, легче будет
начать уплату немедленно из дохода; что года в три претензия будет покрыта, между тем как
с наступлением срока, когда документ будет подан ко взысканию, деревня должна будет поступить в публичную продажу, так как суммы в наличности у Обломова не имеется и не предвидится.