— Вольтер в Бога верил, но, кажется, мало и, кажется, мало любил и человечество, — тихо, сдержанно и совершенно натурально произнес Алеша, как бы разговаривая с себе равным по летам или даже со старшим летами человеком. Колю именно поразила эта как бы неуверенность Алеши в свое мнение о Вольтере и что он как будто именно ему,
маленькому Коле, отдает этот вопрос на решение.
Неточные совпадения
— Рассудите сами, Григорий Васильевич, — ровно и степенно, сознавая победу, но как бы и великодушничая с разбитым противником, продолжал Смердяков, — рассудите сами, Григорий Васильевич: ведь сказано же в Писании, что
коли имеете веру хотя бы на самое
малое даже зерно и притом скажете сей горе, чтобы съехала в море, то и съедет, нимало не медля, по первому же вашему приказанию.
— Это уж я знаю, зачем мне его надо сюда на мороз, — деспотически отрезал
Коля (что ужасно любил делать с этими «
маленькими»), и Смуров побежал исполнять приказание.
Скулы были несколько широки, губы
маленькие, не очень толстые, но очень красные; нос
маленький и решительно вздернутый: «Совсем курносый, совсем курносый!» — бормотал про себя
Коля, когда смотрелся в зеркало, и всегда отходил от зеркала с негодованием.
— Черный нос, значит, из злых, из цепных, — важно и твердо заметил
Коля, как будто все дело было именно в щенке и в его черном носе. Но главное было в том, что он все еще изо всех сил старался побороть в себе чувство, чтобы не заплакать как «
маленький», и все еще не мог побороть. — Подрастет, придется посадить на цепь, уж я знаю.
Илюша же и говорить не мог. Он смотрел на
Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута на здоровье больного мальчика, то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в самого
маленького мальчика.
— Ах, подарите мне! Нет, подарите пушечку лучше мне! — вдруг, точно
маленькая, начала просить маменька. Лицо ее изобразило горестное беспокойство от боязни, что ей не подарят.
Коля смутился. Штабс-капитан беспокойно заволновался.
Но судьба судила иначе. В деревеньку как-то заехал дальний родственник отца, пленился сметливостью
маленького Коли, увез его в Петербург и сдал в одно из инженерных училищ. Этим, впрочем, заботы благодетеля о Коле и кончились. Он забыл его. Забыли о нем и сами родители.
Татьяна Александровна привлекла к себе Фанни Михайловну и несколько раз ее поцеловала. Таким образом, судьба
маленького Коли была перерешена этими двумя женщинами, и через несколько дней он сделался воспитанником Катковского лицея.
Идол отца и матери, баловень всех домашних,
маленький Коля, конечно, пользовался исключительностью своего положения с чисто детским неразумением. Живой характер от природы обратился сначала в шаловливый, а затем прямо в необузданный и неукротимый.
Неточные совпадения
Но теперь, странное дело, в большую такую телегу впряжена была
маленькая, тощая саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые — он часто это видел — надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно
коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
Хоть и надует с первого раза, да за ночь-то тот и надумается,
коли сам
малый не промах.
Евфросинья Потаповна. Какие тут расчеты,
коли человек с ума сошел. Возьмем стерлядь: разве вкус-то в ней не один, что большая, что
маленькая? А в цене-то разница, ох, велика! Полтинничек десяток и за глаза бы, а он по полтиннику штуку платил.
— Ну,
коли перепугается очень, ты скажи, что можно помириться, пожертвовать
маленький капитал.
Входит барыня: видим, одета уж очень хорошо, говорит-то хоть и по-русски, но немецкого как будто выговору: „Вы, говорит, публиковались в газете, что уроки даете?“ Так мы ей обрадовались тогда, посадили ее, смеется так она ласково: „Не ко мне, говорит, а у племянницы моей дети
маленькие;
коли угодно, пожалуйте к нам, там и сговоримся“.