Неточные совпадения
Пусть я не верю в порядок вещей, но
дороги мне клейкие, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо,
дорог иной человек, которого иной раз, поверишь ли, не знаешь за что и
любишь,
дорог иной подвиг человеческий, в который давно уже, может быть, перестал и верить, а все-таки по старой памяти чтишь его сердцем.
— А клейкие листочки, а
дорогие могилы, а голубое небо, а любимая женщина! Как же жить-то будешь, чем ты любить-то их будешь? — горестно восклицал Алеша. — С таким адом в груди и в голове разве это возможно? Нет, именно ты едешь, чтобы к ним примкнуть… а если нет, то убьешь себя сам, а не выдержишь!
Приходили к нам знакомые: «Милые, говорит,
дорогие, и чем я заслужил, что вы меня
любите, за что вы меня такого
любите, и как я того прежде не знал, не ценил».
И вспомнил я тут моего брата Маркела и слова его пред смертью слугам: «Милые мои,
дорогие, за что вы мне служите, за что меня
любите, да и стою ли я, чтобы служить-то мне?» — «Да, стою ли», — вскочило мне вдруг в голову.
Там молодой герой, обвешанный крестами за храбрость, разбойнически умерщвляет на большой
дороге мать своего вождя и благодетеля и, подговаривая своих товарищей, уверяет, что „она
любит его как родного сына, и потому последует всем его советам и не примет предосторожностей“.
Особенно я
люблю дорогой, спеша, или сам что-нибудь у кого спросить по делу, или если меня кто об чем-нибудь спросит: и вопрос и ответ всегда кратки, ясны, толковы, задаются не останавливаясь и всегда почти дружелюбны, а готовность ответить наибольшая во дню.
Неточные совпадения
Хлестаков. Очень благодарен. А я, признаюсь, смерть не
люблю отказывать себе в
дороге, да и к чему? Не так ли?
В полку не только
любили Вронского, но его уважали и гордились им, гордились тем, что этот человек, огромно-богатый, с прекрасным образованием и способностями, с открытою
дорогой ко всякого рода успеху и честолюбия и тщеславия, пренебрегал этим всем и из всех жизненных интересов ближе всего принимал к сердцу интересы полка и товарищества.
— Я с Анной Аркадьевной выросла, они мне
дороже всего. Что ж, не нам судить. А уж так, кажется,
любить…
— Во-первых, не качайся, пожалуйста, — сказал Алексей Александрович. — А во вторых,
дорога не награда, а труд. И я желал бы, чтобы ты понимал это. Вот если ты будешь трудиться, учиться для того, чтобы получить награду, то труд тебе покажется тяжел; но когда ты трудишься (говорил Алексей Александрович, вспоминая, как он поддерживал себя сознанием долга при скучном труде нынешнего утра, состоявшем в подписании ста восемнадцати бумаг),
любя труд, ты в нем найдешь для себя награду.
Я его также не
люблю: я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой
дороге, и одному из нас несдобровать.