Тут, конечно, прямо представляется, что в решении молодого человека
идти ночью, почти в одиннадцать часов, в дом к совершенно незнакомой ему светской барыне, поднять ее, может быть, с постели, с тем чтобы задать ей удивительный по своей обстановке вопрос, заключалось, может быть, гораздо еще больше шансов произвести скандал, чем идти к Федору Павловичу.
Неточные совпадения
Статейки эти, говорят, были так всегда любопытно и пикантно составлены, что быстро
пошли в ход, и уж в этом одном молодой человек оказал все свое практическое и умственное превосходство над тою многочисленною, вечно нуждающеюся и несчастною частью нашей учащейся молодежи обоего пола, которая в столицах, по обыкновению, с утра до
ночи обивает пороги разных газет и журналов, не умея ничего лучше выдумать, кроме вечного повторения одной и той же просьбы о переводах с французского или о переписке.
Случалось (но, впрочем, чрезвычайно редко), что Федор Павлович
шел даже
ночью во флигель будить Григория, чтобы тот на минутку пришел к нему.
Но сад был на
ночь запираем со двора на замок, попасть же в него, кроме этого входа, нельзя было, потому что кругом всего сада
шел крепкий и высокий забор.
От города до монастыря было не более версты с небольшим. Алеша спешно
пошел по пустынной в этот час дороге. Почти уже стала
ночь, в тридцати шагах трудно уже было различать предметы. На половине дороги приходился перекресток. На перекрестке, под уединенною ракитой, завиделась какая-то фигура. Только что Алеша вступил на перекресток, как фигура сорвалась с места, бросилась на него и неистовым голосом прокричала...
Хотел было я обнять и облобызать его, да не посмел — искривленно так лицо у него было и смотрел тяжело. Вышел он. «Господи, — подумал я, — куда
пошел человек!» Бросился я тут на колени пред иконой и заплакал о нем Пресвятой Богородице, скорой заступнице и помощнице. С полчаса прошло, как я в слезах на молитве стоял, а была уже поздняя
ночь, часов около двенадцати. Вдруг, смотрю, отворяется дверь, и он входит снова. Я изумился.
Он
пошел наугад, даже не помня, куда поворотить из избы — направо или налево; вчера
ночью, спеша сюда с батюшкой, он дороги не заметил.
Но
ночь была темная, ворота у Федора Павловича крепкие, надо опять стучать, с Федором же Павловичем знаком он был отдаленно — и вот он достучится, ему отворят, и вдруг там ничего не случилось, а насмешливый Федор Павлович
пойдет завтра рассказывать по городу анекдот, как в полночь ломился к нему незнакомый чиновник Перхотин, чтоб узнать, не убил ли его кто-нибудь.
Голову Григория обмыли водой с уксусом, и от воды он совсем уже опамятовался и тотчас спросил: «Убит аль нет барин?» Обе женщины и Фома
пошли тогда к барину и, войдя в сад, увидали на этот раз, что не только окно, но и дверь из дома в сад стояла настежь отпертою, тогда как барин накрепко запирался сам с вечера каждую
ночь вот уже всю неделю и даже Григорию ни под каким видом не позволял стучать к себе.
Это была маленькая комнатка в одно окно, сейчас за тою большою комнатой, в которой
ночью танцевали и
шел пир горой.
Но все же не могу умолчать и теперь о том, что когда Иван Федорович,
идя, как уже описал я,
ночью с Алешей от Катерины Ивановны, сказал ему: «Я-то до нее не охотник», — то страшно лгал в ту минуту: он безумно любил ее, хотя правда и то, что временами ненавидел ее до того, что мог даже убить.
Ну, тут-с все это и
пошло на всю
ночь, я уж во всем успокоен был.
Ну, так вот этот осужденный на квадриллион постоял, посмотрел и лег поперек дороги: «Не хочу
идти, из принципа не
пойду!» Возьми душу русского просвещенного атеиста и смешай с душой пророка Ионы, будировавшего во чреве китове три дня и три
ночи, — вот тебе характер этого улегшегося на дороге мыслителя.
Ты всю
ночь будешь сидеть и решать:
идти или нет?
«А там есть какая-нибудь юрта, на том берегу, чтоб можно было переждать?» — спросил я. «Однако нет, — сказал он, — кусты есть… Да почто вам юрта?» — «Куда же чемоданы сложить, пока лошадей приведут?» — «А на берегу: что им доспеется? А не то так в лодке останутся: не азойно будет» (то есть: «Не тяжело»). Я задумался: провести ночь на пустом берегу вовсе не занимательно;
посылать ночью в город за лошадьми взад и вперед восемь верст — когда будешь под кровлей? Я поверил свои сомнения старику.
— Какое наше веселье?
Идёшь ночью — темно, пусто и охоты нет идти куда идёшь, ну жутко, знаешь, станет и закричишь, запоёшь, в окно стукнешь чьё-нибудь, даже и не ради озорства, а так, — есть ли кто живой? Так и тут: не сам по себе веселишься, а со скуки!
Неточные совпадения
Впереди летит — ясным соколом, // Позади летит — черным вороном, // Впереди летит — не укатится, // Позади летит — не останется… // Лишилась я родителей… // Слыхали
ночи темные, // Слыхали ветры буйные // Сиротскую печаль, // А вам нет ну́жды сказывать… // На Демину могилочку // Поплакать я
пошла.
«Ну полно, полно, миленький! // Ну, не сердись! — за валиком // Неподалеку слышится. — // Я ничего…
пойдем!» // Такая
ночь бедовая! // Направо ли, налево ли // С дороги поглядишь: //
Идут дружненько парочки, // Не к той ли роще правятся? // Та роща манит всякого, // В той роще голосистые // Соловушки поют…
Я
иду, сударь, и слушаю: //
Ночь светла и месячна, // Реки тихи, перевозы есть, // Леса темны, караулы есть.
В жнитво и в сенокос, // В глухую
ночь осеннюю, // Зимой, в морозы лютые, // И в половодье вешнее — //
Иди куда зовут!
Всю
ночь я
шла, не встретила // Живой души.