Из монахов находились, даже и под самый конец
жизни старца, ненавистники и завистники его, но их становилось уже мало, и они молчали, хотя было в их числе несколько весьма знаменитых и важных в монастыре лиц, как например один из древнейших иноков, великий молчальник и необычайный постник.
Неточные совпадения
Именно, именно я-то всю
жизнь и обижался до приятности, для эстетики обижался, ибо не токмо приятно, но и красиво иной раз обиженным быть; — вот что вы забыли, великий
старец: красиво!
Этого как бы трепещущего человека
старец Зосима весьма любил и во всю
жизнь свою относился к нему с необыкновенным уважением, хотя, может быть, ни с кем во всю
жизнь свою не сказал менее слов, как с ним, несмотря на то, что когда-то многие годы провел в странствованиях с ним вдвоем по всей святой Руси.
А тебя, Алексей, много раз благословлял я мысленно в
жизни моей за лик твой, узнай сие, — проговорил
старец с тихою улыбкой.
Здесь я должен заметить, что эта последняя беседа
старца с посетившими его в последний день
жизни его гостями сохранилась отчасти записанною.
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь
старца в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал
жизнь свою в виде повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь в разговор, может быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой в повествовании сем быть не могло, ибо
старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали мест своих.
Уходит наконец от них, не выдержав сам муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает им: «Братья, я Иосиф, брат ваш!» Пусть прочтет он далее о том, как обрадовался
старец Иаков, узнав, что жив еще его милый мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце его во всю его
жизнь, о том, что от рода его, от Иуды, выйдет великое чаяние мира, примиритель и спаситель его!
Все же то, что изречено было
старцем собственно в сии последние часы
жизни его, не определено в точности, а дано лишь понятие о духе и характере и сей беседы, если сопоставить с тем, что приведено в рукописи Алексея Федоровича из прежних поучений.
И вот тут только обнаружилось, до какой степени все у нас приобыкли считать усопшего
старца еще при
жизни его за несомненного и великого святого.
Ибо и прежде сего случалось, что умирали иноки весьма праведной
жизни и праведность коих была у всех на виду,
старцы богобоязненные, а между тем и от их смиренных гробов исходил дух тлетворный, естественно, как и у всех мертвецов, появившийся, но сие не производило же соблазна и даже малейшего какого-либо волнения.
Кроме сего древле почившего
старца, жива была таковая же память и о преставившемся сравнительно уже недавно великом отце иеросхимонахе,
старце Варсонофии — том самом, от которого отец Зосима и принял старчество и которого, при
жизни его, все приходившие в монастырь богомольцы считали прямо за юродивого.
А вслед за сим на новопреставившегося
старца посыпались уже осуждения и самые даже обвинения: «Несправедливо учил; учил, что
жизнь есть великая радость, а не смирение слезное», — говорили одни, из наиболее бестолковых.
Неточные совпадения
Знать, видно, много напомнил им старый Тарас знакомого и лучшего, что бывает на сердце у человека, умудренного горем, трудом, удалью и всяким невзгодьем
жизни, или хотя и не познавшего их, но много почуявшего молодою жемчужною душою на вечную радость
старцам родителям, родившим их.
С летами волнения и раскаяние являлись реже, и он тихо и постепенно укладывался в простой и широкий гроб остального своего существования, сделанный собственными руками, как
старцы пустынные, которые, отворотясь от
жизни, копают себе могилу.
Всё, что цены себе не знает, // Всё, всё, чем
жизнь мила бывает, // Бедняжка принесла мне в дар, // Мне,
старцу мрачному, — и что же?
Только когда он углубится в длинные разговоры с Райским или слушает лекцию о древней и чужой
жизни, читает старца-классика, — тогда только появлялась вдруг у него
жизнь в глазах, и глаза эти бывали умны, оживленны.
— Только ты мать не буди, — прибавил он, как бы вдруг что-то припомнив. — Она тут всю ночь подле суетилась, да неслышно так, словно муха; а теперь, я знаю, прилегла. Ох, худо больному
старцу, — вздохнул он, — за что, кажись, только душа зацепилась, а все держится, а все свету рада; и кажись, если б всю-то
жизнь опять сызнова начинать, и того бы, пожалуй, не убоялась душа; хотя, может, и греховна такая мысль.