Неточные совпадения
Вообще судя, странно было, что молодой человек, столь ученый, столь гордый и осторожный на вид, вдруг явился в такой безобразный дом, к такому отцу, который всю жизнь его игнорировал, не знал его и не помнил, и хоть не
дал бы, конечно,
денег ни за что и ни в каком случае, если бы сын у него попросил, но все же всю жизнь боялся, что и сыновья, Иван и Алексей, тоже когда-нибудь придут да и попросят
денег.
Всем ясно, что он приехал к отцу не за
деньгами, потому что во всяком случае отец их не
даст.
— Мне сестра сказала, что вы
дадите четыре тысячи пятьсот рублей, если я приду за ними… к вам сама. Я пришла…
дайте деньги!.. — не выдержала, задохлась, испугалась, голос пресекся, а концы губ и линии около губ задрожали. — Алешка, слушаешь или спишь?
Знал тоже, что
деньгу нажить любит, наживает, на злые проценты
дает, пройдоха, шельма, без жалости.
— Так вы не отдали
денег, так вы так и
дали ему убежать! Боже мой, да вы хоть бы побежали за ним сами и догнали его…
Это именно вот в таком виде он должен был все это унижение почувствовать, а тут как раз я эту ошибку сделал, очень важную: я вдруг и скажи ему, что если
денег у него недостанет на переезд в другой город, то ему еще
дадут, и даже я сам ему
дам из моих
денег сколько угодно.
Не то чтоб она
давала деньги в рост, но известно было, например, что в компании с Федором Павловичем Карамазовым она некоторое время действительно занималась скупкою векселей за бесценок, по гривеннику за рубль, а потом приобрела на иных из этих векселей по рублю на гривенник.
Дома он дополнил сумму, взяв взаймы три рубля от хозяев, которые
дали ему с удовольствием, несмотря на то, что отдавали последние свои
деньги, до того любили его.
— О, если вы разумели
деньги, то у меня их нет. У меня теперь совсем нет
денег, Дмитрий Федорович, я как раз воюю теперь с моим управляющим и сама на днях заняла пятьсот рублей у Миусова. Нет, нет,
денег у меня нет. И знаете, Дмитрий Федорович, если б у меня даже и были, я бы вам не
дала. Во-первых, я никому не
даю взаймы.
Дать взаймы значит поссориться. Но вам, вам я особенно бы не
дала, любя вас, не
дала бы, чтобы спасти вас, не
дала бы, потому что вам нужно только одно: прииски, прииски и прииски!..
— Браво!
Давайте теперь пистолеты. Ей-богу, нет времени. И хотел бы с тобой поговорить, голубчик, да времени нет. Да и не надо вовсе, поздно говорить. А! где же
деньги, куда я их дел? — вскрикнул он и принялся совать по карманам руки.
— Как, двести уж проиграл? Так еще двести! Все двести на пе! — И, выхватив из кармана
деньги, Митя бросил было двести рублей на
даму, как вдруг Калганов накрыл ее рукой.
— Как? Он тебе
деньги за меня
давал? — истерически вскричала Грушенька. — Правда, Митя? Да как ты смел! Разве я продажная?
В нужные минуты он ласково и подобострастно останавливал его и уговаривал, не
давал ему оделять, как «тогда», мужиков «цигарками и ренским вином» и, Боже сохрани,
деньгами, и очень негодовал на то, что девки пьют ликер и едят конфеты: «Вшивость лишь одна, Митрий Федорович, — говорил он, — я их коленком всякую напинаю, да еще за честь почитать прикажу — вот они какие!» Митя еще раз вспомянул про Андрея и велел послать ему пуншу.
— Боже! Это он старика отца своего убил! — вскричала она, всплеснув руками. — Никаких я ему
денег не
давала, никаких! О, бегите, бегите!.. Не говорите больше ни слова! Спасайте старика, бегите к отцу его, бегите!
— Позвольте, сударыня, итак, вы не
давали ему
денег? Вы твердо помните, что не
давали ему никакой суммы?
— Н-нет-с, а вот если бы вы написали вашею рукой сейчас три строки, на всякий случай, о том, что
денег Дмитрию Федоровичу никаких не
давали, то было бы, может быть, не лишнее… на всякий случай…
— Я гораздо добрее, чем вы думаете, господа, я вам сообщу почему, и
дам этот намек, хотя вы того и не стоите. Потому, господа, умалчиваю, что тут для меня позор. В ответе на вопрос: откуда взял эти
деньги, заключен для меня такой позор, с которым не могло бы сравняться даже и убийство, и ограбление отца, если б я его убил и ограбил. Вот почему не могу говорить. От позора не могу. Что вы это, господа, записывать хотите?
Да знаете ли вы, что она могла бы мне
дать эти
деньги, да и
дала бы, наверно
дала бы, из отмщения мне
дала бы, из наслаждения мщением, из презрения ко мне
дала бы, потому что это тоже инфернальная душа и великого гнева женщина!
— Извольте-с, это дело должно объясниться и еще много к тому времени впереди, но пока рассудите: у нас, может быть, десятки свидетельств о том, что вы именно сами распространяли и даже кричали везде о трех тысячах, истраченных вами, о трех, а не о полутора, да и теперь, при появлении вчерашних
денег, тоже многим успели
дать знать, что
денег опять привезли с собою три тысячи…
— Больше тысячи пошло на них, Митрий Федорович, — твердо опроверг Трифон Борисович, — бросали зря, а они подымали. Народ-то ведь этот вор и мошенник, конокрады они, угнали их отселева, а то они сами, может, показали бы, скольким от вас поживились. Сам я в руках у вас тогда сумму видел — считать не считал, вы мне не
давали, это справедливо, а на глаз, помню, многим больше было, чем полторы тысячи… Куды полторы! Видывали и мы
деньги, могим судить…
— Ведь это народ-то у нас, Маврикий Маврикиевич, совсем без стыда! — восклицал Трифон Борисыч. — Тебе Аким третьего дня
дал четвертак
денег, ты их пропил, а теперь кричишь. Доброте только вашей удивляюсь с нашим подлым народом, Маврикий Маврикиевич, только это одно скажу!
Как же не в аффекте — пришел и кричит:
денег,
денег, три тысячи,
давайте три тысячи, а потом пошел и вдруг убил.
РР. SS. Катя, моли Бога, чтобы
дали люди
деньги. Тогда не буду в крови, а не
дадут — в крови! Убей меня!
Когда ее спросили о трех тысячах, вверенных Мите для отсылки на почту ее родственникам, она твердо проговорила: «Я
дала ему не прямо на почту; я тогда предчувствовала, что ему очень нужны
деньги… в ту минуту…
Ну как же, как же бы он не понял, что я в глаза ему прямо говорила: «Тебе надо
денег для измены мне с твоею тварью, так вот тебе эти
деньги, я сама тебе их
даю, возьми, если ты так бесчестен, что возьмешь!..» Я уличить его хотела, и что же?
А не
дадут нам
денег, так мы покажем, как мы их сумеем достать, когда нам очень того захочется.
Зная, что он уже изменил ей (изменил в убеждении, что она уже все должна вперед сносить от него, даже измену его), зная это, она нарочно предлагает ему три тысячи рублей и ясно, слишком ясно
дает ему при этом понять, что предлагает ему
деньги на измену ей же: „Что ж, примешь или нет, будешь ли столь циничен“, — говорит она ему молча своим судящим и испытующим взглядом.
Но подсудимый
дал ясное и твердое показание о том, откуда взял
деньги, и если хотите, господа присяжные заседатели, если хотите, — никогда ничего не могло и не может быть вероятнее этого показания и, кроме того, более совместного с характером и душой подсудимого.