Неточные совпадения
Стерегли неусыпно, но так вышло, что, несмотря на всю неусыпность, Лизавета в самый последний
день,
вечером, вдруг тайком ушла от Кондратьевой и очутилась в саду Федора Павловича.
В Страстную же седмицу от понедельника даже до субботнего
вечера,
дней шесть, хлеб с водою точию ясти и зелие не варено, и се с воздержанием; аще есть можно и не на всяк
день приимати, но, яко же речено бысть, о первой седмице.
Они, как сами изволите знать (если только изволите это знать), уже несколько
дней, как то есть ночь али даже
вечер, так тотчас сызнутри и запрутся.
К
вечеру вышла другая забота: доложили Федору Павловичу, что Григорий, который с третьего
дня расхворался, как раз совсем почти слег, отнялась поясница.
Дело в том, что как раз в этот
вечер ждал он прибытия Грушеньки уже почти наверно; по крайней мере получил он от Смердякова, еще рано поутру, почти заверение, что «они уж несомненно обещали прибыть-с».
Это он припомнил о вчерашних шести гривнах, пожертвованных веселою поклонницей, чтоб отдать «той, которая меня бедней». Такие жертвы происходят как епитимии, добровольно на себя почему-либо наложенные, и непременно из денег, собственным трудом добытых. Старец послал Порфирия еще с
вечера к одной недавно еще погоревшей нашей мещанке, вдове с детьми, пошедшей после пожара нищенствовать. Порфирий поспешил донести, что
дело уже сделано и что подал, как приказано ему было, «от неизвестной благотворительницы».
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою в виде повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на
деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот
вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь в разговор, может быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали мест своих.
И вдруг сейчас же и догадался, в чем было
дело: в том, что я с
вечера избил Афанасия!
И не знал я в сей
вечер, что на завтра как раз приходится
день рождения его.
Окончательный процесс этого решения произошел с ним, так сказать, в самые последние часы его жизни, именно с последнего свидания с Алешей, два
дня тому назад
вечером, на дороге, после того как Грушенька оскорбила Катерину Ивановну, а Митя, выслушав рассказ о том от Алеши, сознался, что он подлец, и велел передать это Катерине Ивановне, «если это может сколько-нибудь ее облегчить».
Он шел как помешанный, ударяя себя по груди, по тому самому месту груди, по которому ударял себя два
дня тому назад пред Алешей, когда виделся с ним в последний раз
вечером, в темноте, на дороге.
К
вечеру того же
дня он совершил над собою известное лечение, о котором Смердяков рассказывал Ивану Федоровичу, то есть вытерся весь с помощию супруги водкой с каким-то секретным крепчайшим настоем, а остальное выпил с «некоторою молитвой», прошептанною над ним супругой, и залег спать.
А между тем
дело было гораздо проще и произошло крайне естественно: у супруги Ипполита Кирилловича другой
день как болели зубы, и ему надо же было куда-нибудь убежать от ее стонов; врач же уже по существу своему не мог быть
вечером нигде иначе как за картами.
Николай же Парфенович Нелюдов даже еще за три
дня рассчитывал прибыть в этот
вечер к Михаилу Макаровичу, так сказать, нечаянно, чтобы вдруг и коварно поразить его старшую девицу Ольгу Михайловну тем, что ему известен ее секрет, что он знает, что сегодня
день ее рождения и что она нарочно пожелала скрыть его от нашего общества, с тем чтобы не созывать город на танцы.
Петр Ильич, войдя к исправнику, был просто ошеломлен: он вдруг увидал, что там всё уже знают. Действительно, карты бросили, все стояли и рассуждали, и даже Николай Парфенович прибежал от барышень и имел самый боевой и стремительный вид. Петра Ильича встретило ошеломляющее известие, что старик Федор Павлович действительно и в самом
деле убит в этот
вечер в своем доме, убит и ограблен. Узналось же это только сейчас пред тем следующим образом.
В тот же
день,
вечером, бил и чуть не убил отца и поклялся, что опять приду и убью, при свидетелях…
Даже до самого этого последнего
дня сам Смуров не знал, что Коля решил отправиться к Илюше в это утро, и только накануне
вечером, прощаясь со Смуровым, Коля вдруг резко объявил ему, чтоб он ждал его завтра утром дома, потому что пойдет вместе с ним к Снегиревым, но чтобы не смел, однако же, никого уведомлять о его прибытии, так как он хочет прийти нечаянно.
— Прощай, старик, меня ждет мать к обеду, — проговорил он скороговоркой. — Как жаль, что я ее не предуведомил! Очень будет беспокоиться… Но после обеда я тотчас к тебе, на весь
день, на весь
вечер, и столько тебе расскажу, столько расскажу! И Перезвона приведу, а теперь с собой уведу, потому что он без меня выть начнет и тебе мешать будет; до свиданья!
Это, как и известно, состоялось именно в
вечер того
дня, который закончился трагическою катастрофой, послужившею основанием настоящему
делу.
Да, но он кричал по трактирам, что убьет отца, а за два
дня, в тот
вечер, когда написал свое пьяное письмо, был тих и поссорился в трактире лишь с одним только купеческим приказчиком, „потому-де, что Карамазов не мог не поссориться“.
Через три
дня, вот в тот
вечер, когда вы вошли, он принес ко мне запечатанный конверт, чтоб я распечатала тотчас, если с ним что случится.
— Буду любить и… знаешь, Катя, — переводя дух на каждом слове, заговорил и Митя, — знаешь, я тебя, пять
дней тому, в тот
вечер любил… Когда ты упала, и тебя понесли… Всю жизнь! Так и будет, так вечно будет…