Неточные совпадения
Испугалась ужасно: «Не пугайте, пожалуйста, от кого вы слышали?» — «Не беспокойтесь,
говорю, никому не скажу, а вы знаете, что я на сей счет могила, а вот что хотел я вам только на сей счет тоже
в виде, так сказать, „всякого случая“ присовокупить: когда потребуют у папаши четыре-то тысячки пятьсот, а у него не окажется, так чем под суд-то, а потом
в солдаты на старости лет угодить, пришлите мне тогда лучше вашу институтку секретно, мне как раз деньги выслали, я ей четыре-то тысячки, пожалуй, и отвалю и
в святости секрет сохраню».
Старик же ее, купец, лежал
в это время уже страшно больной, «отходил», как
говорили в городе, и действительно умер всего неделю спустя после
суда над Митей.
— Ты это про что? — как-то неопределенно глянул на него Митя, — ах, ты про
суд! Ну, черт! Мы до сих пор все с тобой о пустяках
говорили, вот все про этот
суд, а я об самом главном с тобою молчал. Да, завтра
суд, только я не про
суд сказал, что пропала моя голова. Голова не пропала, а то, что
в голове сидело, то пропало. Что ты на меня с такою критикой
в лице смотришь?
— Об этом после, теперь другое. Я об Иване не
говорил тебе до сих пор почти ничего. Откладывал до конца. Когда эта штука моя здесь кончится и скажут приговор, тогда тебе кое-что расскажу, все расскажу. Страшное тут дело одно… А ты будешь мне судья
в этом деле. А теперь и не начинай об этом, теперь молчок. Вот ты
говоришь об завтрашнем, о
суде, а веришь ли, я ничего не знаю.
— Пусть этим всем моим словам, что вам теперь
говорил,
в суде не поверят-с, зато
в публике поверят-с, и вам стыдно станет-с.
Именно: все знали, что дело это заинтересовало слишком многих, что все сгорали от нетерпения, когда начнется
суд, что
в обществе нашем много
говорили, предполагали, восклицали, мечтали уже целые два месяца.
На этом прокурор прекратил расспросы. Ответы Алеши произвели было на публику самое разочаровывающее впечатление. О Смердякове у нас уже поговаривали еще до
суда, кто-то что-то слышал, кто-то на что-то указывал,
говорили про Алешу, что он накопил какие-то чрезвычайные доказательства
в пользу брата и
в виновности лакея, и вот — ничего, никаких доказательств, кроме каких-то нравственных убеждений, столь естественных
в его качестве родного брата подсудимого.
В этом месте защитника прервал довольно сильный аплодисмент.
В самом деле, последние слова свои он произнес с такою искренне прозвучавшею нотой, что все почувствовали, что, может быть, действительно ему есть что сказать и что то, что он скажет сейчас, есть и самое важное. Но председатель, заслышав аплодисмент, громко пригрозил «очистить» залу
суда, если еще раз повторится «подобный случай». Все затихло, и Фетюкович начал каким-то новым, проникновенным голосом, совсем не тем, которым
говорил до сих пор.
Неточные совпадения
Прежде были опеки,
суды, а теперь земство, не
в виде взяток, а
в виде незаслуженного жалованья, —
говорил он так горячо, как будто кто-нибудь из присутствовавших оспаривал его мнение.
— Как я рада, что слышала Кознышева! Это стоит, чтобы поголодать. Прелесть! Как ясно и слышно всё! Вот у вас
в суде никто так не
говорит. Только один Майдель, и то он далеко не так красноречив.
И пишет
суд: препроводить тебя из Царевококшайска
в тюрьму такого-то города, а тот
суд пишет опять: препроводить тебя
в какой-нибудь Весьегонск, и ты переезжаешь себе из тюрьмы
в тюрьму и
говоришь, осматривая новое обиталище: „Нет, вот весьегонская тюрьма будет почище: там хоть и
в бабки, так есть место, да и общества больше!“ Абакум Фыров! ты, брат, что? где,
в каких местах шатаешься?
—
В том-то и дело, что есть. Зять делал выправки:
говорит, будто и след простыл, но ведь он человек военный: мастер притопывать шпорой, а если бы похлопотать по
судам…
Да вот вам, панове, вперед
говорю: если кто
в походе напьется, то никакого нет на него
суда.