Неточные совпадения
— Сами давно знаете, что надо делать,
ума в вас довольно: не предавайтесь пьянству и словесному невоздержанию, не предавайтесь сладострастию, а особенно обожанию денег, да закройте ваши питейные дома, если не можете всех, то хоть два или три. А главное, самое главное — не лгите.
— И то уж много и хорошо, что
ум ваш мечтает об этом, а не о чем ином. Нет-нет да невзначай и
в самом деле сделаете какое-нибудь доброе дело.
— Ведь вы давеча почему не ушли после «любезно-то лобызаше» и согласились
в такой неприличной компании оставаться? А потому, что чувствовали себя униженным и оскорбленным и остались, чтобы для реваншу выставить
ум. Теперь уж вы не уйдете, пока им
ума своего не выставите.
Правда, что он и от природы был раздражителен, «
ума отрывистого и неправильного», как характерно выразился о нем у нас наш мировой судья Семен Иванович Качальников
в одном собрании.
— Эх, Миша, душа его бурная.
Ум его
в плену.
В нем мысль великая и неразрешенная. Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить.
— Родственница? Это Грушенька-то мне родственница? — вскричал вдруг Ракитин, весь покраснев. — Да ты с
ума спятил, что ли? Мозги не
в порядке.
Я уже упоминал
в начале моего рассказа, как Григорий ненавидел Аделаиду Ивановну, первую супругу Федора Павловича и мать первого сына его, Дмитрия Федоровича, и как, наоборот, защищал вторую его супругу, кликушу, Софью Ивановну, против самого своего господина и против всех, кому бы пришло на
ум молвить о ней худое или легкомысленное слово.
Она чувствовала, что муж ценит ее молчание и признает за это
в ней
ум.
Главное, то чувствовал, что «Катенька» не то чтобы невинная институтка такая, а особа с характером, гордая и
в самом деле добродетельная, а пуще всего с
умом и образованием, а у меня ни того, ни другого.
Если бы
в то время кому-нибудь вздумалось спросить, глядя на него: чем этот парень интересуется и что всего чаще у него на
уме, то, право, невозможно было бы решить, на него глядя.
Он захлебывался. Он не ждал
в этот раз Грушеньки, и вдруг известие, что она здесь, разом вывело его из
ума. Он весь дрожал, он как бы обезумел.
Ум его был тоже как бы раздроблен и разбросан, тогда как сам он вместе с тем чувствовал, что боится соединить разбросанное и снять общую идею со всех мучительных противоречий, пережитых им
в этот день.
— Lise, ты с
ума сошла. Уйдемте, Алексей Федорович, она слишком капризна сегодня, я ее раздражать боюсь. О, горе с нервною женщиной, Алексей Федорович! А ведь
в самом деле она, может быть, при вас спать захотела. Как это вы так скоро нагнали на нее сон, и как это счастливо!
И вот все эти колебания и соображения пролетели и мелькнули
в его
уме в тот миг, когда он вступал теперь
в гостиную.
Ах, Алексей Федорович, я два раза
в жизни с
ума сходила, и меня лечили.
Оговорюсь: я убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом, человеческого эвклидовского
ума, что, наконец,
в мировом финале,
в момент вечной гармонии, случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит его на все сердца, на утоление всех негодований, на искупление всех злодейств людей, всей пролитой ими их крови, хватит, чтобы не только было возможно простить, но и оправдать все, что случилось с людьми, — пусть, пусть это все будет и явится, но я-то этого не принимаю и не хочу принять!
Свобода, свободный
ум и наука заведут их
в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих».
— К кому примкнул, к каким умным людям? — почти
в азарте воскликнул Алеша. — Никакого у них нет такого
ума и никаких таких тайн и секретов… Одно только разве безбожие, вот и весь их секрет. Инквизитор твой не верует
в Бога, вот и весь его секрет!
Странное это замечаньице промелькнуло, как стрелка,
в печальном
уме Алеши, печальном и скорбном
в эту минуту.
Четвертый гость был совсем уже старенький, простенький монашек, из беднейшего крестьянского звания, брат Анфим, чуть ли даже не малограмотный, молчаливый и тихий, редко даже с кем говоривший, между самыми смиренными смиреннейший и имевший вид человека, как бы навеки испуганного чем-то великим и страшным, не
в подъем
уму его.
Повсеместно ныне
ум человеческий начинает насмешливо не понимать, что истинное обеспечение лица состоит не
в личном уединенном его усилии, а
в людской общей целостности.
На таинственного же посетителя моего стал я наконец смотреть
в восхищении, ибо, кроме наслаждения
умом его, начал предчувствовать, что питает он
в себе некий замысел и готовится к великому, может быть, подвигу.
«Господи! — мыслю про себя, — о почтении людей думает
в такую минуту!» И до того жалко мне стало его тогда, что, кажись, сам бы разделил его участь, лишь бы облегчить его. Вижу, он как исступленный. Ужаснулся я, поняв уже не
умом одним, а живою душой, чего стоит такая решимость.
Народ верит по-нашему, а неверующий деятель у нас
в России ничего не сделает, даже будь он искренен сердцем и
умом гениален.
Думал я о сем много, а теперь мыслю так: неужели так недоступно
уму, что сие великое и простодушное единение могло бы
в свой срок и повсеместно произойти меж наших русских людей?
— Постов не содержал по чину схимы своей, потому и указание вышло. Сие ясно есть, а скрывать грех! — не унимался расходившийся во рвении своем не по разуму изувер. — Конфетою прельщался, барыни ему
в карманах привозили, чаем сладобился, чреву жертвовал, сладостями его наполняя, а
ум помышлением надменным… Посему и срам потерпел…
Без сомнения, иной юноша, принимающий впечатления сердечные осторожно, уже умеющий любить не горячо, а лишь тепло, с
умом хотя и верным, но слишком уж, судя по возрасту, рассудительным (а потому дешевым), такой юноша, говорю я, избег бы того, что случилось с моим юношей, но
в иных случаях, право, почтеннее поддаться иному увлечению, хотя бы и неразумному, но все же от великой любви происшедшему, чем вовсе не поддаться ему.
Но ведь так мыслили и ожидали и все
в монастыре, те даже, пред
умом которых преклонялся Алеша, сам отец Паисий например, и вот Алеша, не тревожа себя никакими сомнениями, облек и свои мечты
в ту же форму,
в какую и все облекли.
Когда Федор Павлович Карамазов, связавшийся первоначально с Грушенькой по поводу одного случайного «гешефта», кончил совсем для себя неожиданно тем, что влюбился
в нее без памяти и как бы даже
ум потеряв, то старик Самсонов, уже дышавший
в то время на ладан, сильно подсмеивался.
Лоб обширный, почти государственный
ум… вас тоже знает… отзывался
в лучшем виде…» — оборвался
в другой раз Митя.
Неужели же старик мог надо мной насмеяться?» Так восклицал Митя, шагая
в свою квартиру, и уж, конечно, иначе и не могло представляться
уму его, то есть: или дельный совет (от такого-то дельца) — со знанием дела, со знанием этого Лягавого (странная фамилия!), или — или старик над ним посмеялся!
Митя припоминал потом сам, что
ум его был
в ту минуту ясен необыкновенно и соображал все до последней подробности, схватывал каждую черточку.
Дорогой сюда они успели кое
в чем сговориться и условиться насчет предстоящего дела и теперь, за столом, востренький
ум Николая Парфеновича схватывал на лету и понимал всякое указание, всякое движение
в лице своего старшего сотоварища, с полуслова, со взгляда, с подмига глазком.
Это болезненная курица
в падучей болезни, со слабым
умом и которую прибьет восьмилетний мальчишка.
Его попросили выйти опять
в «ту комнату». Митя вышел хмурый от злобы и стараясь ни на кого не глядеть.
В чужом платье он чувствовал себя совсем опозоренным, даже пред этими мужиками и Трифоном Борисовичем, лицо которого вдруг зачем-то мелькнуло
в дверях и исчезло. «На ряженого заглянуть приходил», — подумал Митя. Он уселся на своем прежнем стуле. Мерещилось ему что-то кошмарное и нелепое, казалось ему, что он не
в своем
уме.
И почему бы, например, вам, чтоб избавить себя от стольких мук, почти целого месяца, не пойти и не отдать эти полторы тысячи той особе, которая вам их доверила, и, уже объяснившись с нею, почему бы вам, ввиду вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся
уму, то есть после благородного признания ей
в ваших ошибках, почему бы вам у ней же и не попросить потребную на ваши расходы сумму,
в которой она, при великодушном сердце своем и видя ваше расстройство, уж конечно бы вам не отказала, особенно если бы под документ, или, наконец, хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и госпоже Хохлаковой?
— С
ума не с
ума, но, конечно, я сгоряча не сообразил… насчет этой самой вот женской ревности… если тут действительно могла быть ревность, как вы утверждаете… да, пожалуй, тут есть нечто
в этом роде, — усмехнулся прокурор.
— Мужики бывают разные, — заметил Коля Смурову после некоторого молчания. — Почем же я знал, что нарвусь на умника. Я всегда готов признать
ум в народе.
— Ах нет, есть люди глубоко чувствующие, но как-то придавленные. Шутовство у них вроде злобной иронии на тех, которым
в глаза они не смеют сказать правды от долговременной унизительной робости пред ними. Поверьте, Красоткин, что такое шутовство чрезвычайно иногда трагично. У него все теперь, все на земле совокупилось
в Илюше, и умри Илюша, он или с
ума сойдет с горя, или лишит себя жизни. Я почти убежден
в этом, когда теперь на него смотрю!
Меня это с
ума сводит, а главное, эта огласка: во всех газетах
в Петербурге и
в Москве миллион раз писали.
Приходит он
в три дня раз, а не каждый день (хотя пусть бы и каждый день), и всегда так хорошо одет, и вообще я люблю молодежь, Алеша, талантливую, скромную, вот как вы, а у него почти государственный
ум, он так мило говорит, и я непременно, непременно буду просить за него.
И рассказал мне, что строит куры Хохлаковой, а та и смолоду умна не была, а
в сорок-то лет и совсем
ума решилась.
По дороге к Ивану пришлось ему проходить мимо дома,
в котором квартировала Катерина Ивановна.
В окнах был свет. Он вдруг остановился и решил войти. Катерину Ивановну он не видал уже более недели. Но ему теперь пришло на
ум, что Иван может быть сейчас у ней, особенно накануне такого дня. Позвонив и войдя на лестницу, тускло освещенную китайским фонарем, он увидал спускавшегося сверху человека,
в котором, поравнявшись, узнал брата. Тот, стало быть, выходил уже от Катерины Ивановны.
— А ты знаешь, Алексей Федорович, как сходят с
ума? — спросил Иван совсем вдруг тихим, совсем уже не раздражительным голосом,
в котором внезапно послышалось самое простодушное любопытство.
— Совершенно
в полном своем уме-с.
Еще
в сенях Марья Кондратьевна, выбежавшая отворить со свечкой
в руках, зашептала ему, что Павел Федорович (то есть Смердяков) оченно больны-с, не то что лежат-с, а почти как не
в своем уме-с и даже чай велели убрать, пить не захотели.
Однако как я
в силах наблюдать за собой, — подумал он
в ту же минуту еще с большим наслаждением, — а они-то решили там, что я с
ума схожу!» Дойдя до своего дома, он вдруг остановился под внезапным вопросом: «А не надо ль сейчас, теперь же пойти к прокурору и все объявить?» Вопрос он решил, поворотив опять к дому: «Завтра все вместе!» — прошептал он про себя, и, странно, почти вся радость, все довольство его собою прошли
в один миг.
Друг мой, не
в одном
уме дело!
Ты вечно сердишься, тебе бы все только
ума, а я опять-таки повторю тебе, что я отдал бы всю эту надзвездную жизнь, все чины и почести за то только, чтобы воплотиться
в душу семипудовой купчихи и Богу свечки ставить.
Замечу еще, что он,
в разговоре, от рассеянности ли какой, часто забывал слова самые обычные, которые отлично знал, но которые вдруг почему-то у него из
ума выскакивали.