Неточные совпадения
Как раз пред тем, как я Грушеньку пошел бить, призывает меня
в то самое утро Катерина Ивановна и
в ужасном секрете, чтобы покамест никто не знал (для чего, не знаю, видно, так ей было нужно), просит меня съездить
в губернский
город и там по почте послать три
тысячи Агафье Ивановне,
в Москву; потому
в город, чтобы здесь и не знали.
Во всем
городе потом говорили, что он тогда, укатив с Грушенькой
в Мокрое, «просадил
в одну ночь и следующий за тем день три
тысячи разом и воротился с кутежа без гроша,
в чем мать родила».
— Рубли-то вот как, пане: пятьсот рублей сию минуту тебе на извозчика и
в задаток, а две
тысячи пятьсот завтра
в городе — честью клянусь, будут, достану из-под земли! — крикнул Митя.
— Семьсот, семьсот, а не пятьсот, сейчас, сию минуту
в руки! — надбавил Митя, почувствовав нечто нехорошее. — Чего ты, пан? Не веришь? Не все же три
тысячи дать тебе сразу. Я дам, а ты и воротишься к ней завтра же… Да теперь и нет у меня всех трех
тысяч, у меня
в городе дома лежат, — лепетал Митя, труся и падая духом с каждым своим словом, — ей-богу, лежат, спрятаны…
— Правда, говорил, всему
городу говорил, и весь
город говорил, и все так считали, и здесь,
в Мокром, так же все считали, что три
тысячи. Только все-таки я прокутил не три, а полторы
тысячи, а другие полторы зашил
в ладонку; вот как дело было, господа, вот откуда эти вчерашние деньги…
В существенном же явилось одно показание панов, возбудившее необыкновенное любопытство следователей: это именно о том, как подкупал Митя,
в той комнатке, пана Муссяловича и предлагал ему три
тысячи отступного с тем, что семьсот рублей
в руки, а остальные две
тысячи триста «завтра же утром
в городе», причем клялся честным словом, объявляя, что здесь,
в Мокром, с ним и нет пока таких денег, а что деньги
в городе.
Прокурор так и впился
в показание: оказывалось для следствия ясным (как и впрямь потом вывели), что половина или часть трех
тысяч, доставшихся
в руки Мите, действительно могла оставаться где-нибудь припрятанною
в городе, а пожалуй так даже где-нибудь и тут
в Мокром, так что выяснялось таким образом и то щекотливое для следствия обстоятельство, что у Мити нашли
в руках всего только восемьсот рублей — обстоятельство, бывшее до сих пор хотя единственным и довольно ничтожным, но все же некоторым свидетельством
в пользу Мити.
(Замечу
в скобках, что он, несмотря на то, что был вызван из Петербурга отчасти и самою Катериною Ивановной, — все-таки не знал ничего об эпизоде о пяти
тысячах, данных ей Митей еще
в том
городе и о «земном поклоне».
«Измученный, осмеянный, голодный, продавший часы на это путешествие (имея, однако, на себе полторы
тысячи рублей — и будто, о, будто!), мучаясь ревностью по оставленному
в городе предмету любви, подозревая, что она без него уйдет к Федору Павловичу, он возвращается наконец
в город.
Мне, например, и еще двум лицам
в этой зале совершенно случайно стал известен, еще неделю назад, один факт, именно, что Иван Федорович Карамазов посылал
в губернский
город для размена два пятипроцентные билета по пяти
тысяч каждый, всего, стало быть, на десять
тысяч.
По расчету времени (и уже строжайшему) дознано и доказано предварительным следствием, что подсудимый, выбежав от служанок к чиновнику Перхотину, домой не заходил, да и никуда не заходил, а затем все время был на людях, а стало быть, не мог отделить от трех
тысяч половины и куда-нибудь спрятать
в городе.
Неточные совпадения
Чичиков продал тут же ветхий дворишко с ничтожной землицей за
тысячу рублей, а семью людей перевел
в город, располагаясь основаться
в нем и заняться службой.
— Вот тебе и отец
города! — с восторгом и поучительно вскричал Дронов, потирая руки. —
В этом участке таких цен, конечно, нет, — продолжал он. — Дом стоит гроши, стар, мал, бездоходен. За землю можно получить
тысяч двадцать пять, тридцать. Покупатель — есть, продажу можно совершить
в неделю. Дело делать надобно быстро, как из пистолета, — закончил Дронов и, выпив еще стакан вина, спросил: — Ну, как?
— Ну, пусть не так! — равнодушно соглашался Дмитрий, и Климу казалось, что, когда брат рассказывает даже именно так, как было, он все равно не верит
в то, что говорит. Он знал множество глупых и смешных анекдотов, но рассказывал не смеясь, а как бы даже конфузясь. Вообще
в нем явилась непонятная Климу озабоченность, и людей на улицах он рассматривал таким испытующим взглядом, как будто считал необходимым понять каждого из шестидесяти
тысяч жителей
города.
Волновались, прогибая под собою землю, сотни
тысяч на Ходынском поле, и вспомнилось, как он подумал, что, если эта сила дружно хлынет на Москву, она растопчет
город в мусор и пыль.
— Тоську
в Буй выслали. Костромской губернии, — рассказывал он. — Туда как будто раньше и не ссылали, черт его знает что за
город, жителя
в нем две
тысячи триста человек. Одна там, только какой-то поляк угряз, опростился, пчеловодством занимается. Она — ничего, не скучает, книг просит. Послал все новинки — не угодил! Пишет: «Что ты смеешься надо мной?» Вот как… Должно быть, она серьезно втяпалась
в политику…