Неточные совпадения
— Иван, Иван! скорей ему
воды. Это как она, точь-в-точь как она, как тогда его мать! Вспрысни его изо рта
водой, я так с той делал. Это он за мать свою, за мать свою… — бормотал он Ивану.
Смердяков бросился за
водой. Старика наконец раздели, снесли
в спальню и уложили
в постель. Голову обвязали ему мокрым полотенцем. Ослабев от коньяку, от сильных ощущений и от побоев, он мигом, только что коснулся подушки, завел глаза и забылся. Иван Федорович и Алеша вернулись
в залу. Смердяков выносил черепки разбитой вазы, а Григорий стоял у стола, мрачно потупившись.
Воду же
в кружке переменяли ему на каждый день.
В Страстную же седмицу от понедельника даже до субботнего вечера, дней шесть, хлеб с
водою точию ясти и зелие не варено, и се с воздержанием; аще есть можно и не на всяк день приимати, но, яко же речено бысть, о первой седмице.
— Войдите, войдите ко мне сюда, — настойчиво и повелительно закричала она, — теперь уж без глупостей! О Господи, что ж вы стояли и молчали такое время? Он мог истечь кровью, мама! Где это вы, как это вы? Прежде всего
воды,
воды! Надо рану промыть, просто опустить
в холодную
воду, чтобы боль перестала, и держать, все держать… Скорей, скорей
воды, мама,
в полоскательную чашку. Да скорее же, — нервно закончила она. Она была
в совершенном испуге; рана Алеши страшно поразила ее.
— Мама, ради Бога, принесите корпию; корпию и этой едкой мутной
воды для порезов, ну как ее зовут! У нас есть, есть, есть… Мама, вы сами знаете, где стклянка,
в спальне вашей
в шкапике направо, там большая стклянка и корпия…
Приезжал ко мне доктор Герценштубе, по доброте своего сердца, осматривал их обеих целый час: «Не понимаю, говорит, ничего», а, однако же, минеральная
вода, которая
в аптеке здешней есть (прописал он ее), несомненную пользу ей принесет, да ванны ножные из лекарств тоже ей прописал.
А Ниночку прописал купать
в каком-то растворе,
в горячих ваннах таких, да ежедневно утром и вечером, так где ж нам было сочинить такое леченье-с, у нас-то,
в хоромах-то наших, без прислуги, без помощи, без посуды и воды-с?
В глаза ему никогда не гляди, по глазам ничего не разберешь, темна
вода, плут, — гляди на бороду.
Ибо зрит ясно и говорит себе уже сам: «Ныне уже знание имею и хоть возжаждал любить, но уже подвига не будет
в любви моей, не будет и жертвы, ибо кончена жизнь земная и не придет Авраам хоть каплею
воды живой (то есть вновь даром земной жизни, прежней и деятельной) прохладить пламень жажды любви духовной, которою пламенею теперь, на земле ее пренебрегши; нет уже жизни, и времени более не будет!
«Егда кто от монахов ко Господу отыдет (сказано
в большом требнике), то учиненный монах (то есть для сего назначенный) отирает тело его теплою
водой, творя прежде губою (то есть греческою губкой) крест на челе скончавшегося, на персех, на руках и на ногах и на коленах, вящше же ничто же».
Правда, прошло уже четыре года с тех пор, как старик привез
в этот дом из губернского города восемнадцатилетнюю девочку, робкую, застенчивую, тоненькую, худенькую, задумчивую и грустную, и с тех пор много утекло
воды.
— Не бойся его. Страшен величием пред нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно, нам из любви уподобился и веселится с нами,
воду в вино превращает, чтобы не пресекалась радость гостей, новых гостей ждет, новых беспрерывно зовет и уже на веки веков. Вон и вино несут новое, видишь, сосуды несут…»
Начали мыться. Петр Ильич держал кувшин и подливал
воду. Митя торопился и плохо было намылил руки. (Руки у него дрожали, как припомнил потом Петр Ильич.) Петр Ильич тотчас же велел намылить больше и тереть больше. Он как будто брал какой-то верх над Митей
в эту минуту, чем дальше, тем больше. Заметим кстати: молодой человек был характера неробкого.
— На стол положили… сами… вон они лежат. Забыли? Подлинно деньги у вас точно сор аль
вода. Вот ваши пистолеты. Странно,
в шестом часу давеча заложил их за десять рублей, а теперь эвона у вас, тысяч-то. Две или три небось?
Голову Григория обмыли
водой с уксусом, и от
воды он совсем уже опамятовался и тотчас спросил: «Убит аль нет барин?» Обе женщины и Фома пошли тогда к барину и, войдя
в сад, увидали на этот раз, что не только окно, но и дверь из дома
в сад стояла настежь отпертою, тогда как барин накрепко запирался сам с вечера каждую ночь вот уже всю неделю и даже Григорию ни под каким видом не позволял стучать к себе.
— Выпейте
воды! — мягко повторил
в десятый раз следователь.
— А пороху я тебе, Илюша, теперь сколько угодно буду носить. Мы теперь сами порох делаем. Боровиков узнал состав: двадцать четыре части селитры, десять серы и шесть березового угля, все вместе столочь, влить
воды, смешать
в мякоть и протереть через барабанную шкуру — вот и порох.
— Н-нет, семейство не
в Сицилию, а семейство ваше на Кавказ, раннею весной… дочь вашу на Кавказ, а супругу… продержав курс
вод тоже на Кав-ка-зе ввиду ее ревматизмов… немедленно после того на-пра-вить
в Париж,
в лечебницу доктора пси-хиатра Ле-пель-летье, я бы мог вам дать к нему записку, и тогда… могло бы, может быть, произойти…
Духи не замерзают, но уж когда воплотился, то… словом, светренничал, и пустился, а ведь
в пространствах-то этих,
в эфире-то,
в воде-то этой, яже бе над твердию, — ведь это такой мороз… то есть какое мороз — это уж и морозом назвать нельзя, можешь представить: сто пятьдесят градусов ниже нуля!
— Да ведь ты думаешь все про нашу теперешнюю землю! Да ведь теперешняя земля, может, сама-то биллион раз повторялась; ну, отживала, леденела, трескалась, рассыпалась, разлагалась на составные начала, опять
вода, яже бе над твердию, потом опять комета, опять солнце, опять из солнца земля — ведь это развитие, может, уже бесконечно раз повторяется, и все
в одном и том же виде, до черточки. Скучища неприличнейшая…
— То-то и есть, что
в уме… и
в подлом уме,
в таком же, как и вы, как и все эти… р-рожи! — обернулся он вдруг на публику. — Убили отца, а притворяются, что испугались, — проскрежетал он с яростным презрением. — Друг пред другом кривляются. Лгуны! Все желают смерти отца. Один гад съедает другую гадину… Не будь отцеубийства — все бы они рассердились и разошлись злые… Зрелищ! «Хлеба и зрелищ!» Впрочем, ведь и я хорош! Есть у вас
вода или нет, дайте напиться, Христа ради! — схватил он вдруг себя за голову.
Может быть, я слишком преувеличиваю, но мне кажется, что
в картине этой семейки как бы мелькают некоторые общие основные элементы нашего современного интеллигентного общества — о, не все элементы, да и мелькнуло лишь
в микроскопическом виде, „как солнце
в малой капле
вод“, но все же нечто отразилось, все же нечто сказалось.
Алеша застал его сидящим на койке,
в больничном халате, немного
в жару, с головою, обернутой полотенцем, смоченным
водою с уксусом. Он неопределенным взглядом посмотрел на вошедшего Алешу, но во взгляде все-таки промелькнул как бы какой-то испуг.