Неточные совпадения
Всем существом своим Алеша стремился
в монастырь к своему «великому» умирающему, но потребность видеть брата Дмитрия пересилила все:
в уме Алеши с каждым часом нарастало убеждение о неминуемой ужасной
катастрофе, готовой совершиться.
В чем именно состояла
катастрофа и что хотел бы он сказать сию минуту брату, может быть, он и сам бы не определил.
Все это впоследствии выяснилось
в самом подробном и документальном виде, но теперь мы наметим фактически лишь самое необходимое из истории этих ужасных двух дней
в его жизни, предшествовавших страшной
катастрофе, так внезапно разразившейся над судьбой его.
В первый раз после
катастрофы он видел его и говорил с ним сейчас же
в первый день своего приезда, затем посетил его еще раз две недели спустя.
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу
в больнице врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он
в день
катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента была
в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что больной останется
в живых, хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
Это, как и известно, состоялось именно
в вечер того дня, который закончился трагическою
катастрофой, послужившею основанием настоящему делу.
Он именно, чуть не по пальцам, высчитал, что Митя,
в первый приезд свой
в Мокрое, за месяц почти пред
катастрофой, не мог истратить менее трех тысяч или «разве без самого только малого.
Все были
в возбуждении, все были наэлектризованы последнею
катастрофой и со жгучим нетерпением ждали поскорее лишь развязки, речей сторон и приговора.
Кажется, идиот на этом тезисе, которому обучили его, и сошел с ума окончательно, хотя, конечно, повлияли на умственное расстройство его и падучая болезнь, и вся эта страшная, разразившаяся
в их доме
катастрофа.
Когда старший сын Федора Павловича, Иван Федорович, перед самою
катастрофой уезжал
в Москву, Смердяков умолял его остаться, не смея, однако же, по трусливому обычаю своему, высказать ему все опасения свои
в виде ясном и категорическом.
И вот он,
в припадке болезненной меланхолии от своей падучей и от всей этой разразившейся
катастрофы, вчера повесился.
Катастрофа может совершиться сейчас, конечно мы еще не обдумали, как ее встретить, да и некогда нам, да и стучит у нас
в голове, да и к ней-то тянет, ну а деньги? — деньги во всяком положении необходимы!
Возразят, пожалуй: „Есть свидетели, что он прокутил
в селе Мокром все эти три тысячи, взятые у госпожи Верховцевой, за месяц перед
катастрофой, разом, как одну копейку, стало быть, не мог отделить от них половину“.
Наконец, свидетельствует и некоторое сопоставление фактов, весьма характерное, хотя, признаюсь, и неопределенное: во-первых, этот припадок падучей болезни именно
в день
катастрофы, припадок, который так старательно принужден был почему-то защищать и отстаивать обвинитель.
Неточные совпадения
Ионы Козыря не было
в Глупове, когда отца его постигла страшная
катастрофа.
Но кончилось все
катастрофой, вам уже известною, и сами можете судить, до какого бешенства мог я дойти, узнав, что Марфа Петровна достала тогда этого подлейшего приказного, Лужина, и чуть не смастерила свадьбу, — что,
в сущности, было бы то же самое, что и я предлагал.
— Мы видим, что
в Германии быстро создаются условия для перехода к социалистическому строю, без
катастроф, эволюционно, — говорил Прейс, оживляясь и даже как бы утешая Самгина. — Миллионы голосов немецких рабочих, бесспорная культурность масс, огромное партийное хозяйство, — говорил он, улыбаясь хорошей улыбкой, и все потирал руки, тонкие пальцы его неприятно щелкали. — Англосаксы и германцы удивительно глубоко усвоили идею эволюции, это стало их органическим свойством.
Взлетела
в воздух широкая соломенная шляпа, упала на землю и покатилась к ногам Самгина, он отскочил
в сторону, оглянулся и вдруг понял, что он бежал не прочь от
катастрофы, как хотел, а задыхаясь, стоит
в двух десятках шагов от безобразной груды дерева и кирпича;
в ней вздрагивают, покачиваются концы досок, жердей.
Он видел, что источником тревоги этой служит общее всем им убеждение
в своей политической дальнозоркости и предчувствие неизбежной и разрушительной
катастрофы.