Неточные совпадения
Статейки эти, говорят, были так всегда любопытно и пикантно составлены, что быстро пошли в ход, и уж в этом одном молодой человек оказал
все свое практическое и умственное превосходство над тою многочисленною, вечно нуждающеюся и несчастною частью нашей учащейся молодежи обоего пола, которая в столицах, по обыкновению, с утра до
ночи обивает пороги разных газет и журналов, не умея ничего лучше выдумать, кроме вечного повторения одной и той же просьбы о переводах с французского или о переписке.
Но сад был на
ночь запираем со двора на замок, попасть же в него, кроме этого входа, нельзя было, потому что кругом
всего сада шел крепкий и высокий забор.
Федор Павлович ложился по
ночам очень поздно, часа в три, в четыре утра, а до тех пор
все, бывало, ходит по комнате или сидит в креслах и думает.
Нос тоже за
ночь сильно припух, и на нем тоже образовалось несколько хоть и незначительных подтеков пятнами, но решительно придававших
всему лицу какой-то особенно злобный и раздраженный вид.
— Подождите, милая Катерина Осиповна, я не сказала главного, не сказала окончательного, что решила в эту
ночь. Я чувствую, что, может быть, решение мое ужасно — для меня, но предчувствую, что я уже не переменю его ни за что, ни за что, во
всю жизнь мою, так и будет. Мой милый, мой добрый, мой всегдашний и великодушный советник и глубокий сердцеведец и единственный друг мой, какого я только имею в мире, Иван Федорович, одобряет меня во
всем и хвалит мое решение… Он его знает.
А Ниночка-то
вся в ревматизме, я вам это еще и не говорил, по
ночам ноет у ней
вся правая половина, мучается и, верите ли, ангел Божий, крепится, чтобы нас не обеспокоить, не стонет, чтобы нас не разбудить.
Так вот где объяснение ужасов
всей этой
ночи и
всех давешних истерик!
Потом он с великим недоумением припоминал несколько раз в своей жизни, как мог он вдруг, после того как расстался с Иваном, так совсем забыть о брате Дмитрии, которого утром,
всего только несколько часов назад, положил непременно разыскать и не уходить без того, хотя бы пришлось даже не воротиться на эту
ночь в монастырь.
Тут начались расспросы именно из таких, на которые Смердяков сейчас жаловался Ивану Федоровичу, то есть
все насчет ожидаемой посетительницы, и мы эти расспросы здесь опустим. Чрез полчаса дом был заперт, и помешанный старикашка похаживал один по комнатам, в трепетном ожидании, что вот-вот раздадутся пять условных стуков, изредка заглядывая в темные окна и ничего в них не видя, кроме
ночи.
Припоминая потом долго спустя эту
ночь, Иван Федорович с особенным отвращением вспоминал, как он вдруг, бывало, вставал с дивана и тихонько, как бы страшно боясь, чтобы не подглядели за ним, отворял двери, выходил на лестницу и слушал вниз, в нижние комнаты, как шевелился и похаживал там внизу Федор Павлович, — слушал подолгу, минут по пяти, со странным каким-то любопытством, затаив дух, и с биением сердца, а для чего он
все это проделывал, для чего слушал — конечно, и сам не знал.
Замечательно тоже, что никто из них, однако же, не полагал, что умрет он в самую эту же
ночь, тем более что в этот последний вечер жизни своей он, после глубокого дневного сна, вдруг как бы обрел в себе новую силу, поддерживавшую его во
всю длинную эту беседу с друзьями.
Всю-то
ночь он, я помню, кашляет, худо спит, а наутро всегда оденется и попробует сесть в мягкие кресла.
Ночь светлая, тихая, теплая, июльская, река широкая, пар от нее поднимается, свежит нас, слегка всплеснет рыбка, птички замолкли,
все тихо, благолепно,
все Богу молится.
Томил его несколько вначале арест слуги, но скорая болезнь, а потом и смерть арестанта успокоили его, ибо умер тот, по
всей очевидности (рассуждал он тогда), не от ареста или испуга, а от простудной болезни, приобретенной именно во дни его бегов, когда он, мертво пьяный, валялся целую
ночь на сырой земле.
Ибо хотя
все собравшиеся к нему в тот последний вечер и понимали вполне, что смерть его близка, но
все же нельзя было представить, что наступит она столь внезапно; напротив, друзья его, как уже и заметил я выше, видя его в ту
ночь столь, казалось бы, бодрым и словоохотливым, убеждены были даже, что в здоровье его произошло заметное улучшение, хотя бы и на малое лишь время.
— Тебе надо подкрепиться, судя по лицу-то. Сострадание ведь на тебя глядя берет. Ведь ты и
ночь не спал, я слышал, заседание у вас там было. А потом
вся эта возня и мазня… Всего-то антидорцу кусочек, надо быть, пожевал. Есть у меня с собой в кармане колбаса, давеча из города захватил на всякий случай, сюда направляясь, только ведь ты колбасы не станешь…
Сказала ему, что к Кузьме Кузьмичу, к старику моему, на
весь вечер уйду и буду с ним до
ночи деньги считать.
Смеется, должно быть, с другою надо мной, и уж я ж его, думаю, только бы увидеть его, встретить когда: то уж я ж ему отплачу, уж я ж ему отплачу!»
Ночью в темноте рыдаю в подушку и
все это передумаю, сердце мое раздираю нарочно, злобой его утоляю: «Уж я ж ему, уж я ж ему отплачу!» Так, бывало, и закричу в темноте.
— Да неужто ж ты уходить, Алеша, хочешь! — воскликнула она в горестном изумлении, — да что ж ты надо мной теперь делаешь:
всю воззвал, истерзал, и опять теперь эта
ночь, опять мне одной оставаться!
Пока разыскал там его Митя, отправившись в эту соседнюю деревню
все на тех же, уже измученных лошадях, наступила почти уже
ночь.
Во
всем городе потом говорили, что он тогда, укатив с Грушенькой в Мокрое, «просадил в одну
ночь и следующий за тем день три тысячи разом и воротился с кутежа без гроша, в чем мать родила».
Сквозь бледный мрак
ночи зачернелась вдруг твердая масса строений, раскинутых на огромном пространстве. Село Мокрое было в две тысячи душ, но в этот час
все оно уже спало, и лишь кое-где из мрака мелькали еще редкие огоньки.
Вот почему, вероятно, чтоб уберечь Митю, сновал кругом его почти безотлучно хозяин, Трифон Борисыч, совсем уж, кажется, раздумавший ложиться спать в эту
ночь, пивший, однако, мало (
всего только выкушал один стаканчик пунша) и зорко наблюдавший по-своему за интересами Мити.
«Свинство это
все, эта
вся народность, — заметил он, отходя, — это у них весенние игры, когда они солнце берегут во
всю летнюю
ночь».
«К ней, к ней одной, ее видеть, слушать и ни о чем не думать, обо
всем забыть, хотя бы только на эту
ночь, на час, на мгновение!» Пред самым входом в сени, еще на галерейке, он столкнулся с хозяином Трифоном Борисычем.
Голову Григория обмыли водой с уксусом, и от воды он совсем уже опамятовался и тотчас спросил: «Убит аль нет барин?» Обе женщины и Фома пошли тогда к барину и, войдя в сад, увидали на этот раз, что не только окно, но и дверь из дома в сад стояла настежь отпертою, тогда как барин накрепко запирался сам с вечера каждую
ночь вот уже
всю неделю и даже Григорию ни под каким видом не позволял стучать к себе.
Верите ли, господа, не то, не то меня мучило больше
всего в эту
ночь, что я старика слугу убил и что грозила Сибирь, и еще когда? — когда увенчалась любовь моя и небо открылось мне снова!
Простите, господа, я потому так кричу, что у меня была эта мысль еще так недавно, еще
всего только третьего дня, именно когда я
ночью с Лягавым возился, и потом вчера, да, и вчера,
весь день вчера, я помню это, до самого этого случая…
Несмотря на видимое отвращение молодого человека показывать, Ипполит Кириллович расспрашивал его долго и лишь от него узнал
все подробности того, что составляло, так сказать, «роман» Мити в эту
ночь.
Разумеется, показание пана Муссяловича внесли в протокол в самой полной подробности. На том панов и отпустили. О факте же передержки в картах почти и не упомянули; Николай Парфенович им слишком был и без того благодарен и пустяками не хотел беспокоить, тем более что
все это пустая ссора в пьяном виде за картами и более ничего. Мало ли было кутежа и безобразий в ту
ночь… Так что деньги, двести рублей, так и остались у панов в кармане.
Коля, почти изо
всех младший, а потому несколько презираемый старшими, из самолюбия или из беспардонной отваги, предложил, что он,
ночью, когда придет одиннадцатичасовой поезд, ляжет между рельсами ничком и пролежит недвижимо, пока поезд пронесется над ним на
всех парах.
И вот надобно же было так случиться к довершению
всех угнетений судьбы, что в эту же самую
ночь, с субботы на воскресенье, Катерина, единственная служанка докторши, вдруг и совсем неожиданно для своей барыни объявила ей, что намерена родить к утру ребеночка.
Ах, я вам один мой смешной сон расскажу: мне иногда во сне снятся черти, будто
ночь, я в моей комнате со свечкой, и вдруг везде черти, во
всех углах, и под столом, и двери отворяют, а их там за дверями толпа, и им хочется войти и меня схватить.
Но
все же не могу умолчать и теперь о том, что когда Иван Федорович, идя, как уже описал я,
ночью с Алешей от Катерины Ивановны, сказал ему: «Я-то до нее не охотник», — то страшно лгал в ту минуту: он безумно любил ее, хотя правда и то, что временами ненавидел ее до того, что мог даже убить.
— Положили меня на эту койку-с, я так и знал, что за перегородку-с, потому Марфа Игнатьевна во
все разы, как я болен, всегда меня на
ночь за эту самую перегородку у себя в помещении клали-с. Нежные они всегда ко мне были с самого моего рождения-с.
Ночью стонал-с, только тихо.
Все ожидал Дмитрия Федоровича.
Так я тогда всегда мог-с, на другой день али даже в ту же самую ночь-с за образа слазить и деньги эти самые унести-с,
все бы на Дмитрия Федоровича и свалилось.
Прокурор же показался мне, да и не мне, а
всем, очень уж как-то бледным, почти с зеленым лицом, почему-то как бы внезапно похудевшим в одну, может быть,
ночь, потому что я
всего только третьего дня видел его совсем еще в своем виде.
Во
все эти два месяца, с той самой роковой для него
ночи, он ничего не разъяснил, ни одного объяснительного реального обстоятельства к прежним фантастическим показаниям своим не прибавил;
все это, дескать, мелочи, а вы верьте на честь!
„Так, скажут, но ведь он в ту же
ночь кутил, сорил деньгами, у него обнаружено полторы тысячи рублей — откуда же он взял их?“ Но ведь именно потому, что обнаружено было
всего только полторы тысячи, а другой половины суммы ни за что не могли отыскать и обнаружить, именно тем и доказывается, что эти деньги могли быть совсем не те, совсем никогда не бывшие ни в каком пакете.
Скажут: „Все-таки он не умел объяснить, где взял эти полторы тысячи, которые на нем обнаружены, кроме того,
все знали, что до этой
ночи у него не было денег“.
Мы слышали, как обвинение перечло по пальцам
всех бывших и
всех перебывавших в ту
ночь в этом доме.
Часа через два опять стон, опять просыпается и опять засыпает, наконец, еще раз стон, и опять через два часа,
всего в
ночь раза три.