Неточные совпадения
— Как же бы я мог тогда прямее сказать-с? Один лишь страх во мне говорил-с, да и вы могли осердиться. Я, конечно, опасаться мог, чтобы Дмитрий Федорович не сделали какого скандалу, и самые эти деньги не унесли, так как их все равно что за свои почитали, а вот кто же знал, что таким убивством кончится? Думал, они просто только похитят эти три тысячи рублей, что у барина под тюфяком лежали-с,
в пакете-с, а они вот убили-с. Где же и вам угадать
было, сударь?
— Слушай, — проговорил Иван Федорович, словно опять начиная теряться и что-то усиливаясь сообразить, — слушай… Я много хотел спросить тебя еще, но забыл… Я все забываю и путаюсь… Да! Скажи ты мне хоть это одно: зачем ты
пакет распечатал и тут же на полу оставил? Зачем не просто
в пакете унес… Ты когда рассказывал, то мне показалось, что будто ты так говорил про этот
пакет, что так и надо
было поступить… а почему так надо — не могу понять…
Ибо
будь человек знающий и привычный, вот как я, например, который эти деньги сам видел зараньше и, может, их сам же
в тот
пакет ввертывал и собственными глазами смотрел, как его запечатывали и надписывали, то такой человек-с с какой же бы стати, если примерно это он убил, стал бы тогда, после убивства, этот
пакет распечатывать, да еще
в таких попыхах, зная и без того совсем уж наверно, что деньги эти
в том
пакете беспременно лежат-с?
Напротив,
будь это похититель, как бы я, например, то он бы просто сунул этот
пакет в карман, нисколько не распечатывая, и с ним поскорее утек-с.
Совсем другое тут Дмитрий Федорович: они об
пакете только понаслышке знали, его самого не видели, и вот как достали его примерно будто из-под тюфяка, то поскорее распечатали его тут же, чтобы справиться:
есть ли
в нем
в самом деле эти самые деньги?
Наконец опросы перешли к защитнику, и тот первым делом начал узнавать о
пакете,
в котором «будто бы» спрятаны
были Федором Павловичем три тысячи рублей для «известной особы».
— То-то и
есть, что не имею свидетелей. Собака Смердяков не пришлет с того света вам показание…
в пакете. Вам бы все
пакетов, довольно и одного. Нет у меня свидетелей… Кроме только разве одного, — задумчиво усмехнулся он.
Но, не имея ни тени мотивов к убийству из таких, какие имел подсудимый, то
есть ненависти, ревности и проч., и проч., Смердяков, без сомнения, мог убить только лишь из-за денег, чтобы присвоить себе именно эти три тысячи, которые сам же видел, как барин его укладывал
в пакет.
Ну
будь это, например, Смердяков, убивающий для грабежа, — да он бы просто унес весь
пакет с собой, вовсе не трудясь распечатывать над трупом жертвы своей; так как знал наверно, что
в пакете есть деньги — ведь при нем же их вкладывали и запечатывали, — а ведь унеси он
пакет совсем, и тогда становится неизвестным, существовало ли ограбление?
И вот, захватив
пакет, которого он прежде никогда не видал, он и рвет обложку, чтоб удостовериться,
есть ли деньги, затем бежит с деньгами
в кармане, даже и подумать забыв, что оставляет на полу колоссальнейшее на себя обвинение
в виде разорванной обложки.
Убийца соскакивает вниз из предосторожности, чтоб убедиться, жив или нет свидетель, а между тем только что оставил
в кабинете убитого им отца своего, по свидетельству самого же обвинителя, колоссальную на себя улику
в виде разорванного
пакета, на котором
было написано, что
в нем лежали три тысячи.
„Ведь унеси он этот
пакет с собою, то никто бы и не узнал
в целом мире, что
был и существовал
пакет, а
в нем деньги, и что, стало
быть, деньги
были ограблены подсудимым“.
Видел их и указал на то, что они
были уложены
в пакет с надписью, один только слуга Смердяков.
Давеча я
был даже несколько удивлен: высокоталантливый обвинитель, заговорив об этом
пакете, вдруг сам — слышите, господа, сам — заявил про него
в своей речи, именно
в том месте, где он указывает на нелепость предположения, что убил Смердяков: „Не
было бы этого
пакета, не останься он на полу как улика, унеси его грабитель с собою, то никто бы и не узнал
в целом мире, что
был пакет, а
в нем деньги, и что, стало
быть, деньги
были ограблены подсудимым“.
Если
пакет лежал на полу как улика, что
в нем
были деньги, то почему я не могу утверждать обратное, а именно, что
пакет валялся на полу именно потому, что
в нем уже не
было денег, взятых из него предварительно самим хозяином?
„Так, скажут, но ведь он
в ту же ночь кутил, сорил деньгами, у него обнаружено полторы тысячи рублей — откуда же он взял их?“ Но ведь именно потому, что обнаружено
было всего только полторы тысячи, а другой половины суммы ни за что не могли отыскать и обнаружить, именно тем и доказывается, что эти деньги могли
быть совсем не те, совсем никогда не бывшие ни
в каком
пакете.
«
Буду просить у всех людей, а не дадут люди, убью отца и возьму у него под тюфяком,
в пакете с розовою ленточкой, только бы уехал Иван» — полная-де программа убийства, как же не он?
Неточные совпадения
Самгин рассердился и ушел. Марины
в городе не
было, она приехала через восемь дней, и Самгина неприятно удивило то, что он сосчитал дни. Когда он передал ей
пакет писем и тетрадку «Размышлений», она, небрежно бросив их на диван, сказала весьма равнодушным тоном:
Но смеялась только высокая, тощая дама, обвешанная с плеч до колен разнообразными
пакетами, с чемоданом
в одной руке, несессером
в другой; смеялась она визгливо, напряженно, из любезности; ей
было очень неудобно идти, ее толкали больше, чем других, и, прерывая смех свой, она тревожно кричала шутникам:
— Боже мой, — повторяла она с радостью и как будто с испугом.
В руках ее и на груди, на пуговицах шубки —
пакеты, освобождая руку, она уронила один из них; Самгин наклонился; его толкнули, а он толкнул ее, оба рассмеялись, должно
быть, весьма глупо.
— Да, как будто нахальнее стал, — согласилась она, разглаживая на столе документы, вынутые из
пакета. Помолчав, она сказала: — Жалуется, что никто у нас ничего не знает и хороших «Путеводителей» нет. Вот что, Клим Иванович, он все-таки едет на Урал, и ему нужен русский компаньон, — я, конечно, указала на тебя. Почему? — спросишь ты. А — мне очень хочется знать, что он
будет делать там. Говорит, что поездка займет недели три, оплачивает дорогу, содержание и — сто рублей
в неделю. Что ты скажешь?
Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него
в глазах
пакеты с надписью нужное и весьма нужное, когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться
в делах, писать тетради
в два пальца толщиной, которые, точно на смех, называли записками; притом всё требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем не останавливались: не успеют спустить с рук одно дело, как уж опять с яростью хватаются за другое, как будто
в нем вся сила и
есть, и, кончив, забудут его и кидаются на третье — и конца этому никогда нет!