Неточные совпадения
Ведь я наверно знаю, что Митенька сам и вслух, на прошлой неделе еще,
кричал в трактире пьяный, с цыганками, что недостоин невесты своей Катеньки, а
брат Иван — так вот тот достоин.
— Ну не говорил ли я, — восторженно
крикнул Федор Павлович, — что это фон Зон! Что это настоящий воскресший из мертвых фон Зон! Да как ты вырвался оттуда? Что ты там нафонзонил такого и как ты-то мог от обеда уйти? Ведь надо же медный лоб иметь! У меня лоб, а я,
брат, твоему удивляюсь! Прыгай, прыгай скорей! Пусти его, Ваня, весело будет. Он тут как-нибудь в ногах полежит. Полежишь, фон Зон? Али на облучок его с кучером примостить?.. Прыгай на облучок, фон Зон!..
За плетнем в соседском саду, взмостясь на что-то, стоял, высунувшись по грудь,
брат его Дмитрий Федорович и изо всех сил делал ему руками знаки, звал его и манил, видимо боясь не только
крикнуть, но даже сказать вслух слово, чтобы не услышали. Алеша тотчас подбежал к плетню.
— Нет, сегодня она не придет, есть приметы. Наверно не придет! —
крикнул вдруг Митя. — Так и Смердяков полагает. Отец теперь пьянствует, сидит за столом с
братом Иваном. Сходи, Алексей, спроси у него эти три тысячи…
— Кофе холодный, —
крикнул он резко, — не потчую. Я,
брат, сам сегодня на одной постной ухе сижу и никого не приглашаю. Зачем пожаловал?
Известие страшно потрясло Алешу. Он пустился к трактиру. В трактир ему входить было в его одежде неприлично, но осведомиться на лестнице и вызвать их, это было возможно. Но только что он подошел к трактиру, как вдруг отворилось одно окно и сам
брат Иван
закричал ему из окна вниз...
Вот достигли эшафота: «Умри,
брат наш, —
кричат Ришару, — умри во Господе, ибо и на тебя сошла благодать!» И вот покрытого поцелуями
братьев брата Ришара втащили на эшафот, положили на гильотину и оттяпали-таки ему по-братски голову за то, что и на него сошла благодать.
—
Брат, —
крикнул ему вслед Алеша, — если что-нибудь сегодня с тобой случится, подумай прежде всего обо мне!..
— Алеша, я ведь не велел приходить! — свирепо
крикнул он
брату. — В двух словах: чего тебе надо? В двух словах, слышишь?
Судебный пристав тотчас к нему приблизился. Алеша вдруг вскочил и
закричал: «Он болен, не верьте ему, он в белой горячке!» Катерина Ивановна стремительно встала со своего стула и, неподвижная от ужаса, смотрела на Ивана Федоровича. Митя поднялся и с какою-то дикою искривленною улыбкой жадно смотрел и слушал
брата.
А когда вы вошли тогда и когда я вас кликнула, а ему велела воротиться, то, как вошел он с вами, меня до того захватил гнев за ненавистный, презрительный взгляд, которым он вдруг поглядел на меня, что — помните — я вдруг
закричала вам, что это он, он один уверил меня, что
брат его Дмитрий убийца!
— Митя, не смей ее упрекать, права не имеешь! — горячо
крикнул на
брата Алеша.
— И ударю тебя, и изругаю, и как не надо хуже высрамлю, — сказала, возвышая голос и на этот раз непритворно сердясь, Платонида Андревна. — Что это в самом деле за наказание! Ничего, балбеска этакой, не делает; на пильню его калачом не заманишь, торговле не учится, с пристани все норовит как бы ему домой скорей; да еще теперь что себе, мерзавец, вообразил? Голова б у другого треснула такое подумать. Иди ты, негодный, прочь! — крикнула она, размахнувшись на Авенира чашкой. — Прочь; а то сейчас
брата крикну!
Неточные совпадения
Молчим: тут спорить нечего, // Сам барин
брата старосты // Забрить бы не велел, // Одна Ненила Власьева // По сыне горько плачется, //
Кричит: не наш черед!
— Нам,
брат, этой бумаги целые вороха показывали — да пустое дело вышло! а с тобой нам ссылаться не пригоже, потому ты, и по обличью видно, беспутной оной Клемантинки лазутчик! —
кричали одни.
Николай Щербацкий, двоюродный
брат Кити, в коротенькой жакетке и узких панталонах, сидел с коньками на ногах на скамейке и, увидав Левина,
закричал ему:
— Стой! —
закричал Петрицкий уже уходившему Вронскому. —
Брат твой оставил письмо тебе и записку. Постой, где они?
Но тише! Слышишь? Критик строгий // Повелевает сбросить нам // Элегии венок убогий // И нашей
братье рифмачам //
Кричит: «Да перестаньте плакать, // И всё одно и то же квакать, // Жалеть о прежнем, о былом: // Довольно, пойте о другом!» // — Ты прав, и верно нам укажешь // Трубу, личину и кинжал, // И мыслей мертвый капитал // Отвсюду воскресить прикажешь: // Не так ли, друг? — Ничуть. Куда! // «Пишите оды, господа,