Неточные совпадения
Привычка привела
почти к тому же и Степана Трофимовича, но еще в более невинном и безобидном виде, если можно так выразиться, потому что прекраснейший был
человек.
Гигант до того струсил, что даже не защищался и всё время, как его таскали,
почти не прерывал молчания; но после таски обиделся со всем пылом благородного
человека.
Проектировали даже в
честь его по подписке обед, и только по усиленной его же просьбе оставили эту мысль, — может быть, смекнув наконец, что
человека все-таки протащили за нос и что, стало быть, очень-то уж торжествовать нечего.
— Все-таки замечательное совпадение. Но, однако, позвольте: вы, стало быть, за умного же
человека меня
почитали, когда присылали Агафью, а не за сумасшедшего?
По глубочайшему тогдашнему моему убеждению, обнаружение этой тайны, этой главной заботы Степана Трофимовича, не прибавило бы ему
чести, и потому я, как
человек еще молодой, несколько негодовал на грубость чувств его и на некрасивость некоторых его подозрений.
Но при первом князе, при первой графине, при первом
человеке, которого он боится, он
почтет священнейшим долгом забыть вас с самым оскорбительным пренебрежением, как щепку, как муху, тут же, когда вы еще не успели от него выйти; он серьезно считает это самым высоким и прекрасным тоном.
А вы вот не поверите, Степан Трофимович, чего уж, кажется-с, капитан Лебядкин, ведь уж, кажется, глуп как… то есть стыдно только сказать как глуп; есть такое одно русское сравнение, означающее степень; а ведь и он себя от Николая Всеволодовича обиженным
почитает, хотя и преклоняется пред его остроумием: «Поражен, говорит, этим
человеком: премудрый змий» (собственные слова).
Я видел женщину в настоящем отчаянии, не побоявшуюся скомпрометировать себя доверенностию
почти к незнакомому ей
человеку.
Мне, например, запомнилось, что Марья Тимофеевна, вся замирая от испуга, поднялась к нему навстречу и сложила, как бы умоляя его, пред собою руки; а вместе с тем вспоминается и восторг в ее взгляде, какой-то безумный восторг,
почти исказивший ее черты, — восторг, который трудно
людьми выносится.
— Это… это, тут было больше вино, Петр Степанович. (Он поднял вдруг голову.) Петр Степанович! Если фамильная
честь и не заслуженный сердцем позор возопиют меж
людей, то тогда, неужели и тогда виноват
человек? — взревел он, вдруг забывшись по-давешнему.
У губернатора Петр Степанович был тоже принят прекрасно, до того, что тотчас же стал в положение близкого или, так сказать, обласканного молодого
человека; обедал у Юлии Михайловны
почти ежедневно.
— Если изволили предпринять путь отдаленный, то докладываю, будучи неуверен в здешнем народишке, в особенности по глухим переулкам, а паче всего за рекой, — не утерпел он еще раз. Это был старый слуга, бывший дядька Николая Всеволодовича, когда-то нянчивший его на руках,
человек серьезный и строгий, любивший послушать и
почитать от божественного.
К тому же,
честью клянусь, тут Липутин: «Пошли да пошли, всякий
человек достоин права переписки», — я и послал.
— Я, то есть собственно, помолиться спервоначалу зашел-с, — степенно и учтиво, как будто ничего и не произошло, отвечал бродяга; даже не то что степенно, а
почти с достоинством. Давешней «дружеской» фамильярности не было и в помине. Видно было
человека делового и серьезного, правда напрасно обиженного, но умеющего забывать и обиды.
Нам не случилось до сих пор упомянуть о его наружности. Это был
человек большого роста, белый, сытый, как говорит простонародье,
почти жирный, с белокурыми жидкими волосами, лет тридцати трех и, пожалуй, даже с красивыми чертами лица. Он вышел в отставку полковником, и если бы дослужился до генерала, то в генеральском чине был бы еще внушительнее и очень может быть, что вышел бы хорошим боевым генералом.
Молодой
человек стал ее фаворитом, ел, пил и
почти спал в доме.
Мигом образовалась компания
человек в десять, все до одного верхами, иные на наемных казацких лошадях, как например Петр Степанович и Липутин, который, несмотря на свою седину, участвовал тогда
почти во всех скандальных похождениях нашей ветреной молодежи.
— Это… это… черт… Я не виноват ведь, что в вас верю! Чем же я виноват, что
почитаю вас за благороднейшего
человека и, главное, толкового… способного то есть понять… черт…
— Знаете еще, что говорит Кармазинов: что в сущности наше учение есть отрицание
чести и что откровенным правом на бесчестье всего легче русского
человека за собой увлечь можно.
Мало того, был даже компрометирован: случилось так, что чрез его руки, в молодости, прошли целые склады «Колокола» и прокламаций, и хоть он их даже развернуть боялся, но отказаться распространять их
почел бы за совершенную подлость — и таковы иные русские
люди даже и до сего дня.
— Я на вас, господин Ставрогин, как на нового вошедшего
человека рассчитываю, хотя и не имею
чести вас знать.
— И, может быть, это было бы самым лучшим разрешением задачи! — горячо оборотился Шигалев к Лямшину. — Вы, конечно, и не знаете, какую глубокую вещь удалось вам сказать, господин веселый
человек. Но так как ваша идея
почти невыполнима, то и надо ограничиться земным раем, если уж так это назвали.
— Позвольте-с, — вскипал всё более и более хромой, — разговоры и суждения о будущем социальном устройстве —
почти настоятельная необходимость всех мыслящих современных
людей. Герцен всю жизнь только о том и заботился. Белинский, как мне достоверно известно, проводил целые вечера с своими друзьями, дебатируя и предрешая заранее даже самые мелкие, так сказать кухонные, подробности в будущем социальном устройстве.
Ставрогин взглянул на него наконец и был поражен. Это был не тот взгляд, не тот голос, как всегда или как сейчас там в комнате; он видел
почти другое лицо. Интонация голоса была не та: Верховенский молил, упрашивал. Это был еще не опомнившийся
человек, у которого отнимают или уже отняли самую драгоценную вещь.
Этот
человек, двадцать лет нам пророчествовавший, наш проповедник, наставник, патриарх, Кукольник, так высоко и величественно державший себя над всеми нами, пред которым мы так от души преклонялись, считая за
честь, — и вдруг он теперь рыдал, рыдал, как крошечный, нашаливший мальчик в ожидании розги, за которою отправился учитель.
— Хоть бы теперь-то вы меня не обманывали, наглый
человек! — вырвалось у ней
почти громко, так что в публике услышали. Петр Степанович отскочил, чрезвычайно довольный собой.
— Рациональные и гражданские чувства, но поверьте, что Шатов ничего
почти не истратит, если захочет из фантастического господина обратиться хоть капельку в
человека верных идей.
Поутру горничная передала Дарье Павловне, с таинственным видом, письмо. Это письмо, по ее словам, пришло еще вчера, но поздно, когда все уже почивали, так что она не посмела разбудить. Пришло не по
почте, а в Скворешники через неизвестного
человека к Алексею Егорычу. А Алексей Егорыч тотчас сам и доставил, вчера вечером, ей в руки, и тотчас же опять уехал в Скворешники.
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую
честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Добчинский. Молодой, молодой
человек; лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик: «Извольте, говорит, я поеду и туда, и туда…» (размахивает руками),так это все славно. «Я, говорит, и написать и
почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно».
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной
человек. (К Софье.) Я и сам имею
честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Стародум. Как понимать должно тому, у кого она в душе. Обойми меня, друг мой! Извини мое простосердечие. Я друг честных
людей. Это чувство вкоренено в мое воспитание. В твоем вижу и
почитаю добродетель, украшенную рассудком просвещенным.
Это
люди, как и все другие, с тою только оговоркою, что природные их свойства обросли массой наносных атомов, за которою
почти ничего не видно.