Неточные совпадения
— Это всё равно. Обман
убьют. Всякий, кто хочет главной свободы, тот должен сметь
убить себя. Кто смеет
убить себя, тот тайну обмана узнал. Дальше нет свободы; тут всё, а дальше нет ничего. Кто смеет
убить себя, тот бог. Теперь всякий может сделать, что бога не будет и ничего не будет. Но
никто еще ни разу не сделал.
— Даю слово, что я вовсе не хотел вас оскорблять, — с нетерпением проговорил Николай Всеволодович, — я выстрелил вверх потому, что не хочу более
никого убивать, вас ли, другого ли, лично до вас не касается. Правда, себя я не считаю обиженным, и мне жаль, что вас это сердит. Но не позволю
никому вмешиваться в мое право.
Ну, что же тут делать! Мы катались по двору, как два пса; а потом, сидя в бурьяне съезда, обезумев от невыразимой тоски, я кусал губы, чтобы не реветь, не орать. Вот вспоминаешь об этом и, содрогаясь в мучительном отвращении, удивляешься — как я не сошел с ума, не
убил никого?
«Делись тем, что у тебя есть, с другими, не собирай богатств, не величайся, не грабь, не мучай, не
убивай никого, не делай другому того, чего не хочешь, чтобы тебе делали», — сказано не 1800, а 5000 лет тому назад, и сомнения в истине этого закона не могло бы быть, если бы не было лицемерия: нельзя бы было, если не делать этого, то по крайней мере не признавать, что это всегда нужно делать и что тот, кто не делает этого, делает дурно.
Неточные совпадения
― Это не мужчина, не человек, это кукла!
Никто не знает, но я знаю. О, если б я была на его месте, я бы давно
убила, я бы разорвала на куски эту жену, такую, как я, а не говорила бы: ты, ma chère, Анна. Это не человек, это министерская машина. Он не понимает, что я твоя жена, что он чужой, что он лишний… Не будем, не будем говорить!..
Он довольно остер: эпиграммы его часто забавны, но никогда не бывают метки и злы: он
никого не
убьет одним словом; он не знает людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою.
Какое преступление? — вскричал он вдруг в каком-то внезапном бешенстве, — то, что я
убил гадкую, зловредную вошь, старушонку процентщицу,
никому не нужную, которую
убить сорок грехов простят, которая из бедных сок высасывала, и это-то преступление?
— Я — не лгу! Я жить хочу. Это — ложь? Дурак! Разве люди лгут, если хотят жить? Ну? Я — богатый теперь, когда ее
убили. Наследник. У нее
никого нет. Клим Иванович… — удушливо и рыдая закричал он. Голос Тагильского заглушил его:
«Короче, потому что быстро хожу», — сообразил он. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено из них, говорят, не больше пятисот. И эти пять сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин, человек, которому ничего не нужно, который
никому не сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут
убить. В любую минуту. Безнаказанно…