Неточные совпадения
А наконец, надобно же было
с кем-нибудь выпить шампанского и обменяться за вином известного сорта веселенькими мыслями о России и «русском духе», о
боге вообще и о «русском
боге» в особенности; повторить в сотый раз всем известные и всеми натверженные русские скандалезные анекдотцы.
Доискались, что он живет в какой-то странной компании, связался
с каким-то отребьем петербургского населения,
с какими-то бессапожными чиновниками, отставными военными, благородно просящими милостыню, пьяницами, посещает их грязные семейства, дни и ночи проводит в темных трущобах и
бог знает в каких закоулках, опустился, оборвался и что, стало быть, это ему нравится.
— Совершенно конфиденциально! Да разрази меня
бог, если я… А коли здесь… так ведь что же-с? Разве мы чужие, взять даже хоть бы и Алексея Нилыча?
— Вы думаете? — улыбнулся он
с некоторым удивлением. — Почему же? Нет, я… я не знаю, — смешался он вдруг, — не знаю, как у других, и я так чувствую, что не могу, как всякий. Всякий думает и потом сейчас о другом думает. Я не могу о другом, я всю жизнь об одном. Меня
бог всю жизнь мучил, — заключил он вдруг
с удивительною экспансивностью.
— А вот же вам в наказание и ничего не скажу дальше! А ведь как бы вам хотелось услышать? Уж одно то, что этот дуралей теперь не простой капитан, а помещик нашей губернии, да еще довольно значительный, потому что Николай Всеволодович ему всё свое поместье, бывшие свои двести душ на днях продали, и вот же вам
бог, не лгу! сейчас узнал, но зато из наивернейшего источника. Ну, а теперь дощупывайтесь-ка сами; больше ничего не скажу; до свиданья-с!
Я простил ей ее хохот, я видел,
с каким лицом она слушала, и се Maurice… я бы не желал быть в его теперешней роли, brave homme tout de même, но несколько застенчив; впрочем,
бог с ним…
Женщина обманет само всевидящее око. Le bon Dieu, [Господь
бог (фр.).] создавая женщину, уж конечно, знал, чему подвергался, но я уверен, что она сама помешала ему и сама заставила себя создать в таком виде и…
с такими атрибутами; иначе кто же захотел наживать себе такие хлопоты даром?
— Но, однако ж, переплывать океан на эмигрантском пароходе, в неизвестную землю, хотя бы и
с целью «узнать личным опытом» и т. д. — в этом, ей-богу, есть как будто какая-то великодушная твердость… Да как же вы оттуда выбрались?
Странно, что вместо тяжелого и даже боязливого отвращения, ощущаемого обыкновенно в присутствии всех подобных, наказанных
богом существ, мне стало почти приятно смотреть на нее
с первой же минуты, и только разве жалость, но отнюдь не отвращение, овладела мною потом.
— Ну, да
бог с тобой, не рядясь садил, — махнул рукой ванька и поглядел на нее, как бы думая: «Да и грех тебя обижать-то»; затем, сунув за пазуху кожаный кошель, тронул лошадь и укатил, напутствуемый насмешками близ стоявших извозчиков.
Один
бог знает глубину сердец, но полагаю, что Варвара Петровна даже
с некоторым удовольствием приостановилась теперь в самых соборных вратах, зная, что мимо должна сейчас же пройти губернаторша, а затем и все, и «пусть сама увидит, как мне всё равно, что бы она там ни подумала и что бы ни сострила еще насчет тщеславия моей благотворительности.
— Ну, моли
бога, Прасковья, что все здесь свои, — выговорила она наконец
с зловещим спокойствием, — много ты сказала лишнего.
— Ну, прощай, Лиза (в голосе Варвары Петровны послышались почти слезы), — верь, что не перестану любить тебя, что бы ни сулила тебе судьба отныне…
Бог с тобою. Я всегда благословляла святую десницу его…
— Пожалуйста, Степан Трофимович, ради
бога, ничего не говорите, — начала она горячею скороговоркой,
с болезненным выражением лица и поспешно протягивая ему руку, — будьте уверены, что я вас всё так же уважаю… и всё так же ценю и… думайте обо мне тоже хорошо, Степан Трофимович, и я буду очень, очень это ценить…
— Письмо?
Бог с вами и
с вашим письмом, мне что! — воскликнул гость, — но… главное, — зашептал он опять, обертываясь к двери, уже запертой, и кивая в ту сторону головой.
Один седой бурбон капитан сидел, сидел, всё молчал, ни слова не говорил, вдруг становится среди комнаты и, знаете, громко так, как бы сам
с собой: «Если
бога нет, то какой же я после того капитан?» Взял фуражку, развел руки и вышел.
— Ради
бога! — воскликнул Шатов, стремительно вскакивая
с места.
— Делайте, делайте ваш вопрос, ради
бога, — в невыразимом волнении повторял Шатов, — но
с тем, что и я вам сделаю вопрос. Я умоляю, что вы позволите… я не могу… делайте ваш вопрос!
— Да, и я вам писал о том из Америки; я вам обо всем писал. Да, я не мог тотчас же оторваться
с кровью от того, к чему прирос
с детства, на что пошли все восторги моих надежд и все слезы моей ненависти… Трудно менять
богов. Я не поверил вам тогда, потому что не хотел верить, и уцепился в последний раз за этот помойный клоак… Но семя осталось и возросло. Серьезно, скажите серьезно, не дочитали письма моего из Америки? Может быть, не читали вовсе?
— Не шутили! В Америке я лежал три месяца на соломе, рядом
с одним… несчастным, и узнал от него, что в то же самое время, когда вы насаждали в моем сердце
бога и родину, — в то же самое время, даже, может быть, в те же самые дни, вы отравили сердце этого несчастного, этого маньяка, Кириллова, ядом… Вы утверждали в нем ложь и клевету и довели разум его до исступления… Подите взгляните на него теперь, это ваше создание… Впрочем, вы видели.
Бог есть синтетическая личность всего народа, взятого
с начала его и до конца.
Когда
боги становятся общими, то умирают
боги и вера в них вместе
с самими народами.
— Крестили Федором Федоровичем; доселе природную родительницу нашу имеем в здешних краях-с, старушку божию, к земле растет, за нас ежедневно день и нощь
бога молит, чтобы таким образом своего старушечьего времени даром на печи не терять.
Или вдруг пять-шесть строк ко всей России, ни
с того ни
с сего: «Запирайте скорее церкви, уничтожайте
бога, нарушайте браки, уничтожайте права наследства, берите ножи», и только, и черт знает что дальше.
Вот
с этою бумажкой,
с пятистрочною-то, я чуть не попался, в полку офицеры поколотили, да, дай
бог здоровья, выпустили.
Вот-с, я ее на руках носил,
с ней, десятилетней, мазурку танцевал, сегодня она приехала, натурально лечу обнять, а она мне со второго слова объявляет, что
бога нет.
— Но позвольте, Капитон Максимович, ведь вы сами же говорили мне, что в
бога не веруете, — пропищал
с конца стола Липутин.
Во всех стихах принято, что гусар пьет и кутит; так-с, я, может, и пил, но, верите ли, вскочишь ночью
с постели в одних носках и давай кресты крестить пред образом, чтобы
бог веру послал, потому что я и тогда не мог быть спокойным: есть
бог или нет?
Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся
с детьми над их
богом и над их колыбелью, уже наш.
А вы не Иван Филиппович; вы красавец, гордый, как
бог, ничего для себя не ищущий,
с ореолом жертвы, «скрывающийся».
Догадавшись, что сглупил свыше меры, — рассвирепел до ярости и закричал, что «не позволит отвергать
бога»; что он разгонит ее «беспардонный салон без веры»; что градоначальник даже обязан верить в
бога, «а стало быть, и жена его»; что молодых людей он не потерпит; что «вам, вам, сударыня, следовало бы из собственного достоинства позаботиться о муже и стоять за его ум, даже если б он был и
с плохими способностями (а я вовсе не
с плохими способностями!), а между тем вы-то и есть причина, что все меня здесь презирают, вы-то их всех и настроили!..» Он кричал, что женский вопрос уничтожит, что душок этот выкурит, что нелепый праздник по подписке для гувернанток (черт их дери!) он завтра же запретит и разгонит; что первую встретившуюся гувернантку он завтра же утром выгонит из губернии «
с казаком-с!».
Я заметил тут несколько личностей чуть не в прорванных сюртуках, в самых сомнительных, слишком не в бальных костюмах, очевидно вытрезвленных
с непомерным трудом и на малое время, и
бог знает откуда взятых, каких-то иногородних.
Шатов то плакал, как маленький мальчик, то говорил
бог знает что, дико, чадно, вдохновенно; целовал у ней руки; она слушала
с упоением, может быть и не понимая, но ласково перебирала ослабевшею рукой его волосы, приглаживала их, любовалась ими.
— Assez, mon enfant, [Довольно, дитя мое (фр.).] я вас умоляю; nous avons notre argent, et après — et après le bon Dieu. [у нас есть деньги, а затем, а затем
бог поможет (фр.).] И я даже удивляюсь, что вы,
с воз-вышенностию ваших понятий… Assez, assez, vous me tourmentez, [Довольно, довольно, вы меня мучаете (фр.).] — произнес он истерически, — пред нами вся наша будущность, а вы… вы меня пугаете за будущее…