Неточные совпадения
— Я уважения
прошу к
себе, требую! — кричал Шатов, —
не к моей личности, — к черту ее, — а к другому, на это только время,
для нескольких слов…
Другие до сих пор у нас отвергают выбор, утверждая, что семидесяти человек слишком было бы много
для выборных, а что просто эта толпа состояла из наиболее обиженных и приходили они
просить лишь сами за
себя, так что общего фабричного «бунта», о котором потом так прогремели, совсем никакого
не было.
—
Прошу вас заметить, что я
не Фурье. Смешивая меня с этою сладкою, отвлеченною мямлей, вы только доказываете, что рукопись моя хотя и была в руках ваших, но совершенно вам неизвестна. Насчет же вашего мщения скажу вам, что вы напрасно взвели курок; в сию минуту это совершенно
для вас невыгодно. Если же вы грозите мне на завтра или на послезавтра, то, кроме лишних хлопот, опять-таки ничего
себе не выиграете, застрелив меня: меня убьете, а рано или поздно все-таки придете к моей системе. Прощайте.
Неточные совпадения
Самые разнообразные предположения того, о чем он сбирается говорить с нею, промелькнули у нее в голове: «он станет
просить меня переехать к ним гостить с детьми, и я должна буду отказать ему; или о том, чтобы я в Москве составила круг
для Анны… Или
не о Васеньке ли Весловском и его отношениях к Анне? А может быть, о Кити, о том, что он чувствует
себя виноватым?» Она предвидела всё только неприятное, но
не угадала того, о чем он хотел говорить с ней.
— Да как сказать — куда? Еду я покуда
не столько по своей надобности, сколько по надобности другого. Генерал Бетрищев, близкий приятель и, можно сказать, благотворитель,
просил навестить родственников… Конечно, родственники родственниками, но отчасти, так сказать, и
для самого
себя; ибо видеть свет, коловращенье людей — кто что ни говори, есть как бы живая книга, вторая наука.
— Я бы
не просил тебя. Я бы сам, может быть, нашел дорогу в Варшаву; но меня могут как-нибудь узнать и захватить проклятые ляхи, ибо я
не горазд на выдумки. А вы, жиды, на то уже и созданы. Вы хоть черта проведете; вы знаете все штуки; вот
для чего я пришел к тебе! Да и в Варшаве я бы сам
собою ничего
не получил. Сейчас запрягай воз и вези меня!
— А ведь ты права, Соня, — тихо проговорил он наконец. Он вдруг переменился; выделанно-нахальный и бессильно-вызывающий тон его исчез. Даже голос вдруг ослабел. — Сам же я тебе сказал вчера, что
не прощения приду
просить, а почти тем вот и начал, что прощения
прошу… Это я про Лужина и промысл
для себя говорил… Я это прощения
просил, Соня…
«Недели через три на седьмую версту, [На седьмой версте от Петербурга, в Удельной, находилась известная больница
для умалишенных.] милости
просим! Я, кажется, сам там буду, если еще хуже
не будет», — бормотал он про
себя.