У Юлии Михайловны, по старому счету, было двести душ, и, кроме того, с ней являлась большая протекция. С другой стороны, фон Лембке был красив, а ей уже за сорок. Замечательно, что он мало-помалу влюбился в нее и в самом деле,
по мере того как всё более и более ощущал себя женихом. В день свадьбы утром послал ей стихи. Ей всё это очень нравилось, даже стихи: сорок лет не шутка. Вскорости он получил известный чин и известный орден, а затем назначен был в нашу губернию.
Он у нас действительно летал и любил летать в своих дрожках с желтым задком, и
по мере того как «до разврата доведенные пристяжные» сходили всё больше и больше с ума, приводя в восторг всех купцов из Гостиного ряда, он подымался на дрожках, становился во весь рост, придерживаясь за нарочно приделанный сбоку ремень, и, простирая правую руку в пространство, как на монументах, обозревал таким образом город.
Неточные совпадения
За ним можно было бы, однако, послать куда-нибудь, а впрочем, наверно он сам сейчас явится, и, кажется, именно в
то самое время, которое
как раз ответствует некоторым его ожиданиям и, сколько я
по крайней
мере могу судить, его некоторым расчетам.
— Нет, это было нечто высшее чудачества и, уверяю вас, нечто даже святое! Человек гордый и рано оскорбленный, дошедший до
той «насмешливости», о которой вы так метко упомянули, — одним словом, принц Гарри,
как великолепно сравнил тогда Степан Трофимович и что было бы совершенно верно, если б он не походил еще более на Гамлета,
по крайней
мере по моему взгляду.
Женщина, женщина только может понять это, Петр Степанович, и
как жаль, что вы…
то есть не
то, что вы не женщина, а
по крайней
мере на этот раз, чтобы понять!
— Так и есть! — воскликнул он добродушно и шутливо. — Вижу, что вам уже всё известно. А я,
как вышел отсюда, и задумался в карете: «
По крайней
мере надо было хоть анекдот рассказать, а
то кто же так уходит?» Но
как вспомнил, что у вас остается Петр Степанович,
то и забота соскочила.
— Если я уж остался на полчаса, — внушительно и серьезно промолвил он, — тогда
как мне время так дорого,
то поверьте, что намерен слушать вас
по крайней
мере с интересом и… и убежден, что услышу от вас много нового.
— Хуже, ты был приживальщиком,
то есть лакеем добровольным. Лень трудиться, а на денежки-то у нас аппетит. Всё это и она теперь понимает;
по крайней
мере ужас, что про тебя рассказала. Ну, брат,
как я хохотал над твоими письмами к ней; совестно и гадко. Но ведь вы так развращены, так развращены! В милостыне есть нечто навсегда развращающее — ты явный пример!
— Вот люди! — обратился вдруг ко мне Петр Степанович. — Видите, это здесь у нас уже с прошлого четверга. Я рад, что нынче
по крайней
мере вы здесь и рассудите. Сначала факт: он упрекает, что я говорю так о матери, но не он ли меня натолкнул на
то же самое? В Петербурге, когда я был еще гимназистом, не он ли будил меня
по два раза в ночь, обнимал меня и плакал,
как баба, и
как вы думаете, что рассказывал мне
по ночам-то? Вот
те же скоромные анекдоты про мою мать! От него я от первого и услыхал.
— А я думал, если человек два дня сряду за полночь читает вам наедине свой роман и хочет вашего мнения,
то уж сам
по крайней
мере вышел из этих официальностей… Меня Юлия Михайловна принимает на короткой ноге;
как вас тут распознаешь? — с некоторым даже достоинством произнес Петр Степанович. — Вот вам кстати и ваш роман, — положил он на стол большую, вескую, свернутую в трубку тетрадь, наглухо обернутую синею бумагой.
— А про
то, что аффилиации,
какие бы ни были, делаются
по крайней
мере глаз на глаз, а не в незнакомом обществе двадцати человек! — брякнул хромой. Он высказался весь, но уже слишком был раздражен. Верховенский быстро оборотился к обществу с отлично подделанным встревоженным видом.
— Он оскорбил общество!.. Верховенского! — заревели неистовые. Хотели даже броситься за ним в погоню. Унять было невозможно,
по крайней
мере в
ту минуту, и — вдруг окончательная катастрофа
как бомба разразилась над собранием и треснула среди его: третий чтец,
тот маньяк, который всё махал кулаком за кулисами, вдруг выбежал на сцену.
Этот приказ подоспел тогда
как раз, чтоб усилить
то потрясающее впечатление страха, почти мистического, вдруг овладевшего нашим начальством и упорно дотоле легкомысленным обществом,
по обнаружении таинственного и многознаменательного убийства студента Шатова, — убийства, восполнившего
меру наших нелепостей, — и чрезвычайно загадочных сопровождавших этот случай обстоятельств.
— Что за подлость и что за глупость! — позеленел от злости Петр Степанович. — Я, впрочем, это предчувствовал. Знайте, что вы меня не берете врасплох.
Как хотите, однако. Если б я мог вас заставить силой,
то я бы заставил. Вы, впрочем, подлец, — всё больше и больше не мог вытерпеть Петр Степанович. — Вы тогда у нас денег просили и наобещали три короба… Только я все-таки не выйду без результата, увижу
по крайней
мере,
как вы сами-то себе лоб раскроите.
Неточные совпадения
Начались справки,
какие меры были употреблены Двоекуровым, чтобы достигнуть успеха в затеянном деле, но так
как архивные дела,
по обыкновению, оказались сгоревшими (а быть может, и умышленно уничтоженными),
то пришлось удовольствоваться изустными преданиями и рассказами.
— Там, — злобно блестя глазами и иронически улыбаясь, говорил Николай Левин, — там,
по крайней
мере, есть прелесть,
как бы сказать, геометрическая — ясности, несомненности. Может быть, это утопия. Но допустим, что можно сделать изо всего прошедшего tabula rasa: [чистую доску, т. е. стереть всё прошлое] нет собственности, нет — семьи,
то и труд устрояется. Но у тебя ничего нет…
Чувство предстоящей скачки всё более и более охватывало его
по мере того,
как он въезжал дальше и дальше в атмосферу скачек, обгоняя экипажи ехавших с дач и из Петербурга на скачки.
После
того как муж оставил ее, она говорила себе, что она рада, что теперь всё определится, и,
по крайней
мере, не будет лжи и обмана.
По мере чтения, в особенности при частом и быстром повторении
тех же слов: «Господи помилуй», которые звучали
как «помилос, помилос», Левин чувствовал, что мысль его заперта и запечатана и что трогать и шевелить ее теперь не следует, а
то выйдет путаница, и потому он, стоя позади дьякона, продолжал, не слушая и не вникая, думать о своем.