Неточные совпадения
Исследований
не оказалось; но зато оказалось возможным простоять всю остальную жизнь, более двадцати
лет, так сказать, «воплощенной укоризной» пред отчизной,
по выражению народного поэта...
Правда,
не могла она горевать очень много, ибо в последние четыре
года жила с мужем в совершенной разлуке,
по несходству характеров, и производила ему пенсион.
Одна странная мысль вдруг осенила Степана Трофимовича: «
Не рассчитывает ли неутешная вдова на него и
не ждет ли, в конце траурного
года, предложения с его стороны?» Мысль циническая; но ведь возвышенность организации даже иногда способствует наклонности к циническим мыслям, уже
по одной только многосторонности развития.
Но,
по некоторому гражданскому кокетству, он
не только
не молодился, но как бы и щеголял солидностию
лет своих, и в костюме своем, высокий, сухощавый, с волосами до плеч, походил как бы на патриарха или, еще вернее, на портрет поэта Кукольника, литографированный в тридцатых
годах при каком-то издании, особенно когда сидел
летом в саду, на лавке, под кустом расцветшей сирени, опершись обеими руками на трость, с раскрытою книгой подле и поэтически задумавшись над закатом солнца.
Он со слезами вспоминал об этом девять
лет спустя, — впрочем, скорее
по художественности своей натуры, чем из благодарности. «Клянусь же вам и пари держу, — говорил он мне сам (но только мне и
по секрету), — что никто-то изо всей этой публики знать
не знал о мне ровнешенько ничего!» Признание замечательное: стало быть, был же в нем острый ум, если он тогда же, на эстраде, мог так ясно понять свое положение, несмотря на всё свое упоение; и, стало быть,
не было в нем острого ума, если он даже девять
лет спустя
не мог вспомнить о том без ощущения обиды.
— Ты хоть и умна, но ты сбрендила. Это хоть и правда, что я непременно теперь тебя вздумала замуж выдать, но это
не по необходимости, а потому только, что мне так придумалось, и за одного только Степана Трофимовича.
Не будь Степана Трофимовича, я бы и
не подумала тебя сейчас выдавать, хоть тебе уж и двадцать
лет… Ну?
— А скажите, если позволите, почему вы
не так правильно по-русски говорите? Неужели за границей в пять
лет разучились?
Поспешу заметить здесь,
по возможности вкратце, что Варвара Петровна хотя и стала в последние
годы излишне, как говорили, расчетлива и даже скупенька, но иногда
не жалела денег собственно на благотворительность.
Это был молодой человек
лет двадцати семи или около, немного повыше среднего роста, с жидкими белокурыми, довольно длинными волосами и с клочковатыми, едва обозначавшимися усами и бородкой. Одетый чисто и даже
по моде, но
не щегольски; как будто с первого взгляда сутуловатый и мешковатый, но, однако ж, совсем
не сутуловатый и даже развязный. Как будто какой-то чудак, и, однако же, все у нас находили потом его манеры весьма приличными, а разговор всегда идущим к делу.
«Да хоть бы и сто хромоножек, — кто молод
не был!» Ставили на вид почтительность Николая Всеволодовича к матери, подыскивали ему разные добродетели, с благодушием говорили об его учености, приобретенной в четыре
года по немецким университетам.
У Юлии Михайловны,
по старому счету, было двести душ, и, кроме того, с ней являлась большая протекция. С другой стороны, фон Лембке был красив, а ей уже за сорок. Замечательно, что он мало-помалу влюбился в нее и в самом деле,
по мере того как всё более и более ощущал себя женихом. В день свадьбы утром послал ей стихи. Ей всё это очень нравилось, даже стихи: сорок
лет не шутка. Вскорости он получил известный чин и известный орден, а затем назначен был в нашу губернию.
Действительно, предприятие было эксцентрическое: все отправлялись за реку, в дом купца Севостьянова, у которого во флигеле, вот уж
лет с десять, проживал на покое, в довольстве и в холе, известный
не только у нас, но и
по окрестным губерниям и даже в столицах Семен Яковлевич, наш блаженный и пророчествующий.
Прежний мягкий губернатор наш оставил управление
не совсем в порядке; в настоящую минуту надвигалась холера; в иных местах объявился сильный скотский падеж; всё
лето свирепствовали
по городам и селам пожары, а в народе всё сильнее и сильнее укоренялся глупый ропот о поджогах.
—
По части русской беллетристики? Позвольте, я что-то читал… «
По пути»… или «В путь»… или «На перепутье», что ли,
не помню. Давно читал,
лет пять. Некогда.
То были, — так как теперь это
не тайна, — во-первых, Липутин, затем сам Виргинский, длинноухий Шигалев — брат госпожи Виргинской, Лям-шин и, наконец, некто Толкаченко — странная личность, человек уже
лет сорока и славившийся огромным изучением народа, преимущественно мошенников и разбойников, ходивший нарочно
по кабакам (впрочем,
не для одного изучения народного) и щеголявший между нами дурным платьем, смазными сапогами, прищуренно-хитрым видом и народными фразами с завитком.
— Видите-с. А так как при самых благоприятных обстоятельствах раньше пятидесяти
лет, ну тридцати, такую резню
не докончишь, потому что ведь
не бараны же те-то, пожалуй, и
не дадут себя резать, — то
не лучше ли, собравши свой скарб, переселиться куда-нибудь за тихие моря на тихие острова и закрыть там свои глаза безмятежно? Поверьте-с, — постучал он значительно пальцем
по столу, — вы только эмиграцию такою пропагандой вызовете, а более ничего-с!
Она
не убила его, задев лишь на
лету концом
по шее, но поприще Андрея Антоновича кончилось,
по крайней мере у нас; удар сбил его с ног, и он упал без памяти.
— Со вчерашнего вечера я обдумал дело, — начал он уверенно и методически, по-всегдашнему (и мне кажется, если бы под ним провалилась земля, то он и тут
не усилил бы интонации и
не изменил бы ни одной йоты в методичности своего изложения), — обдумав дело, я решил, что замышляемое убийство есть
не только потеря драгоценного времени, которое могло бы быть употреблено более существенным и ближайшим образом, но сверх того представляет собою то пагубное уклонение от нормальной дороги, которое всегда наиболее вредило делу и на десятки
лет отклоняло успехи его, подчиняясь влиянию людей легкомысленных и
по преимуществу политических, вместо чистых социалистов.
У него мелькнуло в ту минуту, что он
не читал Евангелия
по крайней мере
лет тридцать и только разве
лет семь назад припомнил из него капельку лишь
по Ренановой книге «Vie de Jésus».
Выйдя в сени, он сообщил всем, кто хотел слушать, что Степан Трофимович
не то чтоб учитель, а «сами большие ученые и большими науками занимаются, а сами здешние помещики были и живут уже двадцать два
года у полной генеральши Ставрогиной, заместо самого главного человека в доме, а почет имеют от всех
по городу чрезвычайный.
Но она стала на своем и досказала:
по ее словам, она уже была здесь
летом с одною «очень благородною госпожой-с» из города и тоже заночевали, пока пароход
не приходил, целых даже два дня-с, и что такого горя натерпелись, что вспомнить страшно.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя
по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать
лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что
лет уже
по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Хлестаков, молодой человек
лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он
не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет
по моде.
Да распрямиться дедушка //
Не мог: ему уж стукнуло, //
По сказкам, сто
годов, // Дед жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, // В свой угол
не пускал;
К нам земская полиция //
Не попадала
по́
году, — // Вот были времена!