Неточные совпадения
—
Знаешь что, друг мой Прасковья Ивановна, ты, верно, опять что-нибудь вообразила себе, с тем вошла сюда. Ты всю жизнь одним воображением жила. Ты вот про пансион разозлилась; а помнишь, как ты приехала и весь класс уверила, что за тебя гусар Шаблыкин посватался, и как madame Lefebure тебя тут же изобличила во
лжи. А ведь ты и
не лгала, просто навоображала себе для утехи. Ну, говори: с чем ты теперь? Что еще вообразила, чем недовольна?
— Друг мой, настоящая правда всегда неправдоподобна,
знаете ли вы это? Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней
лжи. Люди всегда так и поступали. Может быть, тут есть, чего мы
не понимаем. Как вы думаете, есть тут, чего мы
не понимаем, в этом победоносном визге? Я бы желал, чтобы было. Я бы желал.
— Я за ваше падение… за
ложь. Я
не для того подходил, чтобы вас наказать; когда я подходил, я
не знал, что ударю… Я за то, что вы так много значили в моей жизни… Я…
—
Не шутили! В Америке я лежал три месяца на соломе, рядом с одним… несчастным, и
узнал от него, что в то же самое время, когда вы насаждали в моем сердце бога и родину, — в то же самое время, даже, может быть, в те же самые дни, вы отравили сердце этого несчастного, этого маньяка, Кириллова, ядом… Вы утверждали в нем
ложь и клевету и довели разум его до исступления… Подите взгляните на него теперь, это ваше создание… Впрочем, вы видели.
Неточные совпадения
«Для Бетси еще рано», подумала она и, взглянув в окно, увидела карету и высовывающуюся из нее черную шляпу и столь знакомые ей уши Алексея Александровича. «Вот некстати; неужели ночевать?» подумала она, и ей так показалось ужасно и страшно всё, что могло от этого выйти, что она, ни минуты
не задумываясь, с веселым и сияющим лицом вышла к ним навстречу и, чувствуя в себе присутствие уже знакомого ей духа
лжи и обмана, тотчас же отдалась этому духу и начала говорить, сама
не зная, что скажет.
Хотя Алексей Александрович и
знал, что он
не может иметь на жену нравственного влияния, что из всей этой попытки исправления ничего
не выйдет, кроме
лжи; хотя, переживая эти тяжелые минуты, он и
не подумал ни разу о том, чтоб искать руководства в религии, теперь, когда его решение совпадало с требованиями, как ему казалось, религии, эта религиозная санкция его решения давала ему полное удовлетворение и отчасти успокоение.
― Только
не он. Разве я
не знаю его, эту
ложь, которою он весь пропитан?.. Разве можно, чувствуя что-нибудь, жить, как он живет со мной? Он ничего
не понимает,
не чувствует. Разве может человек, который что-нибудь чувствует, жить с своею преступною женой в одном доме? Разве можно говорить с ней? Говорить ей ты?
И он
знает всё это,
знает, что я
не могу раскаиваться в том, что я дышу, что я люблю;
знает, что, кроме
лжи и обмана, из этого ничего
не будет; но ему нужно продолжать мучать меня.
— Был проповедник здесь, в подвале жил, требухой торговал на Сухаревке. Учил: камень — дурак, дерево — дурак, и бог — дурак! Я тогда молчал. «Врешь, думаю, Христос — умен!» А теперь —
знаю: все это для утешения! Все — слова. Христос тоже — мертвое слово. Правы отрицающие, а
не утверждающие. Что можно утверждать против ужаса?
Ложь.
Ложь утверждается. Ничего нет, кроме великого горя человеческого. Остальное — дома, и веры, и всякая роскошь, и смирение —
ложь!