Неточные совпадения
— Давеча? Давеча
было смешно, — ответил он с улыбкой, — я не люблю бранить и никогда не
смеюсь, — прибавил он грустно.
Я в первый раз слышал это признание и так энергически высказанное. Не скрою, что мне ужасно хотелось
засмеяться. Я
был не прав.
— Ах, ты всё про лакея моего! —
засмеялась вдруг Марья Тимофеевна. — Боишься! Ну, прощайте, добрые гости; а послушай одну минутку, что я скажу. Давеча пришел это сюда этот Нилыч с Филипповым, с хозяином, рыжая бородища, а мой-то на ту пору на меня налетел. Как хозяин-то схватит его, как дернет по комнате, а мой-то кричит: «Не виноват, за чужую вину терплю!» Так, веришь ли, все мы как
были, так и покатились со смеху…
Николай Всеволодович называл тогда этого господина своим Фальстафом; это, должно
быть (пояснил он вдруг), какой-нибудь бывший характер, burlesque, [шутовской (фр.).] над которым все
смеются и который сам позволяет над собою всем
смеяться, лишь бы платили деньги.
Никаких рыцарских негодований в пользу оскорбленной невинности тут не
было; вся операция произошла при общем смехе, и
смеялся всех больше Николай Всеволодович сам; когда же всё кончилось благополучно, то помирились и стали
пить пунш.
— Это, положим, не совсем так, но скажите, неужели Nicolas, чтобы погасить эту мечту в этом несчастном организме (для чего Варвара Петровна тут употребила слово «организм», я не мог понять), неужели он должен
был сам над нею
смеяться и с нею обращаться, как другие чиновники? Неужели вы отвергаете то высокое сострадание, ту благородную дрожь всего организма, с которою Nicolas вдруг строго отвечает Кириллову: «Я не
смеюсь над нею». Высокий, святой ответ!
Теперь же у ней
были новые хлопоты: с самого того мгновения, как вышел капитан и столкнулся в дверях с Николаем Всеволодовичем, Лиза вдруг принялась
смеяться, — сначала тихо, порывисто, но смех разрастался всё более и более, громче и явственнее.
Пока Николай Всеволодович разговаривал с Варварой Петровной, она раза два поманила к себе Маврикия Николаевича, будто желая ему что-то шепнуть; но лишь только тот наклонялся к ней, мигом заливалась смехом; можно
было заключить, что она именно над бедным Маврикием Николаевичем и
смеется.
И она болезненно
рассмеялась. Остроты и намеки
были плоски, но ей, очевидно,
было не до славы.
— Je voulais convertir. [Я хотел переубедить (фр.).] Конечно,
смейтесь. Cette pauvre тетя, elle entendra de belles choses! [А эта бедная тетя, хорошенькие вещи она услышит! (фр.)] О друг мой, поверите ли, что я давеча ощутил себя патриотом! Впрочем, я всегда сознавал себя русским… да настоящий русский и не может
быть иначе, как мы с вами. Il у a là dedans quelque chose d’aveugle et de louche. [Тут скрывается что-то слепое и подозрительное (фр.).]
— Разрешите их наконец, разрешите меня! — неистово зажестикулировал он с шутливым и приятным видом. — Если б вы знали, что я должен
был им наболтать. А впрочем, вы знаете. — Он
засмеялся.
— Тактики нет. Теперь во всем ваша полная воля, то
есть хотите сказать да, а хотите — скажете нет.Вот моя новая тактика. А о нашемделе не заикнусь до тех самых пор, пока сами не прикажете. Вы
смеетесь? На здоровье; я и сам
смеюсь. Но я теперь серьезно, серьезно, серьезно, хотя тот, кто так торопится, конечно, бездарен, не правда ли? Всё равно, пусть бездарен, а я серьезно, серьезно.
— Я ничего, ничего не думаю, — заторопился,
смеясь, Петр Степанович, — потому что знаю, вы о своих делах сами наперед обдумали и что у вас всё придумано. Я только про то, что я серьезно к вашим услугам, всегда и везде и во всяком случае, то
есть во всяком, понимаете это?
— О да.
Есть такая точка, где он перестает
быть шутом и обращается в… полупомешанного. Попрошу вас припомнить одно собственное выражение ваше: «Знаете ли, как может
быть силен один человек?» Пожалуйста, не
смейтесь, он очень в состоянии спустить курок. Они уверены, что я тоже шпион. Все они, от неуменья вести дело, ужасно любят обвинять в шпионстве.
— И вы уже
смеетесь, о племя! — рванулся
было Шатов.
— Ну, простите мне мою глупую шутку, должно
быть, я перенимаю от них дурные манеры. Знаете, мне со вчерашней ночи ужасно хочется
смеяться, всё
смеяться, беспрерывно, долго, много. Я точно заряжен смехом… Чу! Мать приехала; я узнаю по стуку, когда карета ее останавливается у крыльца.
Зато Лямшин, ставивший себе за честь роль шута, стянул с тарелки кисточку винограду, за ним,
смеясь, другой, а третий протянул
было руку и к шато-д’икему.
— Вы заранее
смеетесь, что увидите «наших»? — весело юлил Петр Степанович, то стараясь шагать рядом с своим спутником по узкому кирпичному тротуару, то сбегая даже на улицу, в самую грязь, потому что спутник совершенно не замечал, что идет один по самой средине тротуара, а стало
быть, занимает его весь одною своею особой.
Вспоминались ему какие-то несвязные вещи, ни к чему не подходящие: то он думал, например, о старых стенных часах, которые
были у него лет пятнадцать назад в Петербурге и от которых отвалилась минутная стрелка; то о развеселом чиновнике Мильбуа и как они с ним в Александровском парке поймали раз воробья, а поймав, вспомнили,
смеясь на весь парк, что один из них уже коллежский асессор.
Доктор с треском захохотал. За ним многие, и уже на этот раз в глаза доктору, который этого не приметил и ужасно
был доволен, что все
смеются.
— И, пожалуйста,
будьте уверены, я над вами вовсе не
смеялась сейчас, заявляя вам, что вы добры. Я говорила прямо, без красноречия, да и терпеть не могу. Однако всё это вздор. Я всегда надеялась, что у вас хватит ума не надоедать… Ох, довольно, устала!
Marie тоже
засмеялась злобно, язвительно, точно ей легче
было от этого смеха.
— Ну вот подите, —
рассмеялся Петр Степанович, — она, видите, боится, что отсюда уже написали… то
есть некоторые господа… Одним словом, тут, главное, Ставрогин; то
есть князь К… Эх, тут целая история; я, пожалуй, вам дорогой кое-что сообщу — сколько, впрочем, рыцарство позволит… Это мой родственник, прапорщик Эркель, из уезда.
Неточные совпадения
Пей даром сколько вздумаешь — // На славу угостим!..» // Таким речам неслыханным //
Смеялись люди трезвые, // А пьяные да умные // Чуть не плевали в бороду // Ретивым крикунам.
В дому-то мало радости: // Избенка развалилася, // Случается,
есть нечего — //
Смеется дурачок!
Стародум. Ему многие
смеются. Я это знаю.
Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити
была необыкновенно мила, когда она,
смеясь и плача, приходила к нему объявить, что девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
— Я
смеюсь, — сказала она, — как
смеешься, когда увидишь очень похожий портрет. То, что вы сказали, совершенно характеризует французское искусство теперь, и живопись и даже литературу: Zola, Daudet. Но, может
быть, это всегда так бывает, что строят свои conceptions [концепции] из выдуманных, условных фигур, а потом — все combinaisons [комбинации] сделаны, выдуманные фигуры надоели, и начинают придумывать более натуральные, справедливые фигуры.