— Поскорей возьмите! — воскликнула она, отдавая портрет. — Не вешайте теперь, после, не хочу и смотреть на него. — Она села опять на диван. — Одна жизнь прошла, началась другая, потом
другая прошла — началась третья, и всё без конца. Все концы, точно как ножницами, обрезывает. Видите, какие я старые вещи рассказываю, а ведь сколько правды!
Неточные совпадения
Она
ходила за ним всю ночь, давала ему лавровишневых капель и до рассвета повторяла ему: «Вы еще полезны; вы еще явитесь; вас оценят… в
другом месте».
— Заметьте эту раздражительную фразу в конце о формальности. Бедная, бедная,
друг всей моей жизни! Признаюсь, это внезапноерешение судьбы меня точно придавило… Я, признаюсь, всё еще надеялся, а теперь tout est dit, [всё решено (фр.).] я уж знаю, что кончено; c’est terrible. [это ужасно (фр.).] О, кабы не было совсем этого воскресенья, а всё по-старому: вы бы
ходили, а я бы тут…
— Ну всё равно, у меня в одно ухо вошло, в
другое вышло. Не провожайте меня, Маврикий Николаевич, я только Земирку звала. Слава богу, еще и сама
хожу, а завтра гулять поеду.
Капитан уже горячился,
ходил, махал руками, не слушал вопросов, говорил о себе шибко, шибко, так что язык его иногда подвертывался, и, не договорив, он перескакивал на
другую фразу.
— Хорошо, хорошо, вы про Марью Тимофеевну, — замахал рукой Шатов, держа в
другой свечу, — хорошо, потом само собой… Слушайте,
сходите к Тихону.
Лембке вдруг вошел быстрыми шагами, в сопровождении полицеймейстера, рассеянно поглядел на нас и, не обратив внимания,
прошел было направо в кабинет, но Степан Трофимович стал пред ним и заслонил дорогу. Высокая, совсем непохожая на
других фигура Степана Трофимовича произвела впечатление; Лембке остановился.
И, хотите, всё скажу: ей-богу, при
других обстоятельствах, пожалуй бы, и
прошло!
Я еще поутру приду и вечером приду, если надо, а теперь, так как всё слишком благополучно
сошло, то надо и к
другим сбегать, давно ожидают.
Она ушла совершенно довольная. По виду Шатова и по разговору его оказалось ясно как день, что этот человек «в отцы собирается и тряпка последней руки». Она нарочно забежала домой, хотя прямее и ближе было
пройти к
другой пациентке, чтобы сообщить об этом Виргинскому.
Одни закусывали, стоя или присев к столу;
другие ходили, куря папиросы, взад и вперед по длинной комнате и разговаривали с давно не виденными приятелями.
Не мешает сделать еще замечание, что Манилова… но, признаюсь, о дамах я очень боюсь говорить, да притом мне пора возвратиться к нашим героям, которые стояли уже несколько минут перед дверями гостиной, взаимно упрашивая друг
друга пройти вперед.
В небольшой комнате присяжных было человек десять разного сорта людей. Все только пришли, и некоторые сидели,
другие ходили, разглядывая друг друга и знакомясь. Был один отставной в мундире, другие в сюртуках, в пиджаках, один только был в поддевке.
Неточные совпадения
Угоды наши скудные, // Пески, болота, мхи, // Скотинка
ходит впроголодь, // Родится хлеб сам-друг, // А если и раздобрится // Сыра земля-кормилица, // Так новая беда:
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что это люди какие-то особенные, что они самой природой созданы для того, чтоб
ходить без конца,
ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на
другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через
другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
Но
проходил месяц,
проходил другой — резолюции не было.
Читая эти письма, Грустилов приходил в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с
другой, страх чертей — все это производило в его голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут
ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет назначен Парамоша.
Начались драки, бесчинства и увечья;
ходили друг против дружки и в одиночку и стена на стену, и всего больше страдал от этой ненависти город, который очутился как раз посередке между враждующими лагерями.