На руках у ней был полуторагодовой ребенок, в одной рубашонке, с
голыми ножками, с разгоревшимися щечками, с белыми всклоченными волосками, только что из колыбели.
Сережа, сияя глазами и улыбкой и держась одною рукой за мать, другою за няню, топотал по ковру жирными
голыми ножками. Нежность любимой няни к матери приводила его в восхищенье.
Лестница заскрипела под быстрыми шагами… Он оттолкнул ее от себя прочь и откинулся головой на подушку. Дверь растворилась — и веселый, свежий, румяный появился Николай Петрович. Митя, такой же свежий и румяный, как и отец, подпрыгивал в одной рубашечке на его груди, цепляясь
голыми ножками за большие пуговицы его деревенского пальто.
В доме он уже никого не встретил, все выскочили в сад; одни только девочки, дочери Ипатова, попались ему в коридоре, возле передней; помертвев от испуга, стояли они в своих белых юбочках, с сжатыми руками и
голыми ножками, возле ночника, поставленного на полу. Через гостиную, мимо опрокинутого стола, выбежал Владимир Сергеич на террасу. Сквозь чащу, по направлению к плотине, мелькали огни, тени…
И ей вспомнилось, как сын ее три месяца тому назад прощался с ней с таинственным и грустным лицом. Потом вспомнила она восьмилетнего мальчика в бархатной курточке, с
голыми ножками и длинными вьющимися колечками белокурых волос.
Неточные совпадения
Насыщенные богатым летом, и без того на всяком шагу расставляющим лакомые блюда, они влетели вовсе не с тем, чтобы есть, но чтобы только показать себя, пройтись взад и вперед по сахарной куче, потереть одна о другую задние или передние
ножки, или почесать ими у себя под крылышками, или, протянувши обе передние лапки, потереть ими у себя над
головою, повернуться и опять улететь, и опять прилететь с новыми докучными эскадронами.
Прошла любовь, явилась муза, // И прояснился темный ум. // Свободен, вновь ищу союза // Волшебных звуков, чувств и дум; // Пишу, и сердце не тоскует, // Перо, забывшись, не рисует // Близ неоконченных стихов // Ни женских
ножек, ни
голов; // Погасший пепел уж не вспыхнет, // Я всё грущу; но слез уж нет, // И скоро, скоро бури след // В душе моей совсем утихнет: // Тогда-то я начну писать // Поэму песен в двадцать пять.
Не далее как в пяти шагах, свернувшись, подобрав одну
ножку и вытянув другую, лежала
головой на уютно подвернутых руках утомившаяся Ассоль.
Ее разбудила муха, бродившая по
голой ступне. Беспокойно повертев
ножкой, Ассоль проснулась; сидя, закалывала она растрепанные волосы, поэтому кольцо Грэя напомнило о себе, но считая его не более как стебельком, застрявшим меж пальцев, она распрямила их; так как помеха не исчезла, она нетерпеливо поднесла руку к глазам и выпрямилась, мгновенно вскочив с силой брызнувшего фонтана.
Пузатый комод и на нем трюмо в форме лиры, три неуклюжих стула, старенькое на низких
ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка комнаты. Оклеенные белыми обоями стены холодны и
голы, только против кровати — темный квадрат небольшой фотографии: гладкое, как пустота, море, корма баркаса и на ней, обнявшись, стоят Лидия с Алиной.