Не могу же я веровать, как моя Настасья (служанка) или как какой-нибудь барин, верующий „на “всякий случай”, — или как наш милый Шатов, — впрочем, нет, Шатов не
в счет, Шатов верует насильно,как московский славянофил.
Без сомнения, Степан Трофимович имел полное право, по смыслу формальной доверенности, продать лес и, поставив
в счет тысячерублевый невозможный ежегодный доход, столько лет высылавшийся аккуратно, сильно оградить себя при расчете.
Неточные совпадения
В голове его мелькнула одна удивительно красивая мысль: когда приедет Петруша, вдруг благородно выложить на стол самый высший maximum цены, то есть даже пятнадцать тысяч, без малейшего намека на высылавшиеся до сих пор суммы, и крепко-крепко, со слезами, прижать к груди се cher fils, [этого дорогого сына (фр.).] чем и покончить все
счеты.
— Я-с. Еще со вчерашнего дня, и всё, что мог, чтобы сделать честь… Марья же Тимофеевна на этот
счет, сами знаете, равнодушна. А главное, от ваших щедрот, ваше собственное, так как вы здесь хозяин, а не я, а я, так сказать,
в виде только вашего приказчика, ибо все-таки, все-таки, Николай Всеволодович, все-таки духом я независим! Не отнимите же вы это последнее достояние мое! — докончил он умилительно.
У Юлии Михайловны, по старому
счету, было двести душ, и, кроме того, с ней являлась большая протекция. С другой стороны, фон Лембке был красив, а ей уже за сорок. Замечательно, что он мало-помалу влюбился
в нее и
в самом деле, по мере того как всё более и более ощущал себя женихом.
В день свадьбы утром послал ей стихи. Ей всё это очень нравилось, даже стихи: сорок лет не шутка. Вскорости он получил известный чин и известный орден, а затем назначен был
в нашу губернию.
— Охоты нет, так я и знал! — вскричал тот
в порыве неистовой злобы. — Врете вы, дрянной, блудливый, изломанный барчонок, не верю, аппетит у вас волчий!.. Поймите же, что ваш
счет теперь слишком велик, и не могу же я от вас отказаться! Нет на земле иного, как вы! Я вас с заграницы выдумал; выдумал, на вас же глядя. Если бы не глядел я на вас из угла, не пришло бы мне ничего
в голову!..
— Что до меня, то я на этот
счет успокоен и сижу вот уже седьмой год
в Карльсруэ. И когда прошлого года городским советом положено было проложить новую водосточную трубу, то я почувствовал
в своем сердце, что этот карльсруйский водосточный вопрос милее и дороже для меня всех вопросов моего милого отечества… за всё время так называемых здешних реформ.
Знал только, что у него какие-то старые
счеты с «теми людьми», и хотя сам был
в это дело отчасти замешан сообщенными ему из-за границы инструкциями (впрочем, весьма поверхностными, ибо близко он ни
в чем не участвовал), но
в последнее время он всё бросил, все поручения, совершенно устранил себя от всяких дел, прежде же всего от «общего дела», и предался жизни созерцательной.
Нашлись две-три бумажки, пустые: одна конторская записка, заглавие какой-то книги и один старый заграничный трактирный
счет, бог знает почему уцелевший два года
в его кармане.
Затем следовало несколько указаний семейного характера, добытых Летикой, видимо, путем застольного разговора, так как меморий заканчивался, несколько неожиданно, словами: «
В счет расходов приложил малость своих».
Неточные совпадения
Аммос Федорович. А я на этот
счет покоен.
В самом деле, кто зайдет
в уездный суд? А если и заглянет
в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну
в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что
в ней правда и что неправда.
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит,
в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все на
счет и ни копейки не хочет платить».
Больной, озлобленный, всеми забытый, доживал Козырь свой век и на закате дней вдруг почувствовал прилив"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Стал проповедовать, что собственность есть мечтание, что только нищие да постники взойдут
в царство небесное, а богатые да бражники будут лизать раскаленные сковороды и кипеть
в смоле. Причем, обращаясь к Фердыщенке (тогда было на этот
счет просто: грабили, но правду выслушивали благодушно), прибавлял:
Шелеп, которым он бичевал себя, был бархатный (он и доселе хранится
в глуповском архиве); пост же состоял
в том, что он к прежним кушаньям прибавил рыбу тюрбо, [Палтус (франц. turbot).] которую выписывал из Парижа на
счет обывателей.
Громадные кучи мусора, навоза и соломы уже были сложены по берегам и ждали только мания, чтобы исчезнуть
в глубинах реки. Нахмуренный идиот бродил между грудами и вел им
счет, как бы опасаясь, чтоб кто-нибудь не похитил драгоценного материала. По временам он с уверенностию бормотал: