Неточные совпадения
Хорошо, что
всё это скоро прошло и разрешилось ничем; но только я подивился тогда на Степана Трофимовича.
Напротив, это был самый изящный джентльмен из
всех, которых мне когда-либо приходилось видеть, чрезвычайно
хорошо одетый, державший себя так, как мог держать себя только господин, привыкший к самому утонченному благообразию.
— Уж не знаю, каким это манером узнали-с, а когда я вышла и уж
весь проулок прошла, слышу, они меня догоняют без картуза-с: «Ты, говорят, Агафьюшка, если, по отчаянии, прикажут тебе: “Скажи, дескать, своему барину, что он умней во
всем городе”, так ты им тотчас на то не забудь: “Сами оченно
хорошо про то знаем-с и вам того же самого желаем-с…”»
Конечно, поплакал, много и
хорошо говорил, много и сильно сбивался, сказал случайно каламбур и остался им доволен, потом была легкая холерина, — одним словом,
всё произошло в порядке.
— Извозчики? извозчики
всего ближе отсюда… у собора стоят, там всегда стоят, — и вот я чуть было не повернулся бежать за извозчиком. Я подозреваю, что он именно этого и ждал от меня. Разумеется, я тотчас же опомнился и остановился, но движение мое он заметил очень
хорошо и следил за мною
всё с тою же скверною улыбкой. Тут случилось то, чего я никогда не забуду.
Хорошо вам, Алексей Нилыч, критиковать, когда вы во
всем себя устраняете.
Эх, Степан Трофимович,
хорошо вам кричать, что сплетни да шпионство, и заметьте, когда уже сами от меня
всё выпытали, да еще с таким чрезмерным любопытством.
И всё-то неправда, я потом
всё узнала, как перевозят, но как он мне
хорошо лгал тогда, Маврикий Николаевич, почти лучше правды!
— С вами? Вы давеча
хорошо сидели и вы… впрочем,
всё равно… вы на моего брата очень похожи, много, чрезвычайно, — проговорил он покраснев, — он семь лет умер; старший, очень, очень много.
«Если хочешь победить
весь мир, победи себя», — единственно, что удалось
хорошо указать другому такому же, как и вы, романтику, Шатову, братцу супруги моей.
— Если вы, тетя, меня не возьмете, то я за вашею каретой побегу и закричу, — быстро и отчаянно прошептала она совсем на ухо Варваре Петровне;
хорошо еще, что никто не слыхал. Варвара Петровна даже на шаг отшатнулась и пронзительным взглядом посмотрела на сумасшедшую девушку. Этот взгляд
всё решил: она непременно положила взять с собой Лизу!
— Пожалуйста, Степан Трофимович, ради бога, ничего не говорите, — начала она горячею скороговоркой, с болезненным выражением лица и поспешно протягивая ему руку, — будьте уверены, что я вас
всё так же уважаю… и
всё так же ценю и… думайте обо мне тоже
хорошо, Степан Трофимович, и я буду очень, очень это ценить…
Мой Лебядкин тоже отличился; я, чтобы не рассмеяться,
всё в потолок смотрела,
хорошо там потолок расписан.
Ну, это
всё, однако же, к черту, а я вам пришел сказать одну серьезную вещь, и
хорошо, что вы этого трубочиста вашего выслали.
Я понимаю слишком
хорошо, почему русские с состоянием
все хлынули за границу, и с каждым годом больше и больше.
—
Хорошо. В этом смысле мне сказали, чтоб я, если хочу, подождал. Я сказал, что подожду, пока скажут срок от Общества, потому что мне
всё равно.
Вы никого не оскорбляете, и вас
все ненавидят; вы смотрите
всем ровней, и вас
все боятся, это
хорошо.
Обо
всем этом стало слишком
хорошо известно там, откуда выходили анекдоты; вот почему, мне кажется, и наросла такая ненависть в семействах к Юлии Михайловне в самое последнее время.
—
Хорошо вам на
всем на готовом, баловники! — проревел у самой эстрады тот же семинарист, с удовольствием скаля зубы на Степана Трофимовича. Тот заметил и подскочил к самому краю...
— В жизнь мою не видывала такого самого обыкновенного бала, — ядовито проговорила подле самой Юлии Михайловны одна дама, очевидно с желанием быть услышанною. Эта дама была лет сорока, плотная и нарумяненная, в ярком шелковом платье; в городе ее почти
все знали, но никто не принимал. Была она вдова статского советника, оставившего ей деревянный дом и скудный пенсион, но жила
хорошо и держала лошадей. Юлии Михайловне, месяца два назад, сделала визит первая, но та не приняла ее.
Теперь уже слишком
хорошо известно, что и в самом деле трое шпигулинских участвовали в поджоге, но — и только;
все остальные с фабрики совершенно оправданы и общим мнением и официально.
—
Хорошо, пусть так должно кончиться… Но как могло это
всё случиться?
— Видно, что вы любите жену после Швейцарии. Это
хорошо, если после Швейцарии. Когда надо чаю, приходите опять. Приходите
всю ночь, я не сплю совсем. Самовар будет. Берите рубль, вот. Ступайте к жене, я останусь и буду думать о вас и о вашей жене.
— Господа, — возвысил голос Петр Степанович, в первый раз нарушая полушепот, что произвело эффект, — вы, я думаю,
хорошо понимаете, что нам нечего теперь размазывать. Вчера
всё было сказано и пережевано, прямо и определенно. Но, может быть, как я вижу по физиономиям, кто-нибудь хочет что-нибудь заявить; в таком случае прошу поскорее. Черт возьми, времени мало, а Эркель может сейчас привести его…
— Полтинник? Ну
хорошо, полтинник. C’est encore mieux, j’ai en tout quarante roubles, mais… [Это еще лучше, у меня
всего сорок рублей, но… (фр.)]
— Ну и славно, ну и прекрасно, — пробормотал он с постели, — а то я
всё боялся, что мы уедем. Здесь так
хорошо, здесь лучше
всего… Вы меня не оставите? О, вы меня не оставили!
— Жаль только, что дура. Не по летам дура.
Хорошо, милая, я тобою займусь. Вижу, что
всё это вздор. Живи пока подле, квартиру тебе наймут, а от меня тебе стол и
всё… пока спрошу.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как
хорошо!
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом.
Все чрезвычайно
хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше
всего любит, чтобы его приняли
хорошо, угощение чтоб было хорошее.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице
все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу,
все пошло
хорошо.
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и
все это такое… Ах, как
хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила —
все на меня поглядывал.