— Это… это, тут было
больше вино, Петр Степанович. (Он поднял вдруг голову.) Петр Степанович! Если фамильная честь и не заслуженный сердцем позор возопиют меж людей, то тогда, неужели и тогда виноват человек? — взревел он, вдруг забывшись по-давешнему.
Неточные совпадения
— Виновата я, должно быть, пред нимв чем-нибудь очень
большом, — прибавила она вдруг как бы про себя, — вот не знаю только, в чем виновата, вся в этом беда моя ввек. Всегда-то, всегда, все эти пять лет, я боялась день и ночь, что пред ним в чем-то я виновата. Молюсь я, бывало, молюсь и всё думаю про
вину мою великую пред ним. Ан вот и вышло, что правда была.
Он без нужды растягивал свою речь, избегал слова «папаша» и даже раз заменил его словом «отец», произнесенным, правда, сквозь зубы; с излишнею развязностью налил себе в стакан гораздо
больше вина, чем самому хотелось, и выпил все вино.
— Ламберт, я вас прогоняю, и я вас в бараний рог! — крикнул Андреев. — Adieu, mon prince, [Прощайте, князь (франц.).] не пейте
больше вина! Петя, марш! Ohe, Lambert! Où est Lambert? As-tu vu Lambert? — рявкнул он в последний раз, удаляясь огромными шагами.
Чтобы сократить время до вечера, он гулял по Тверскому бульвару, ранее обыкновенного отобедал, выпил
больше вина, чтобы заснуть после обеда, и все-таки не заснул.
— Санди, не пейте
больше вина, прошу вас, — мягко перебил Поп. — Вы мне расскажете потом, как все это у вас там произошло, тем более что Дюрок, в общем, уж рассказал.
Неточные совпадения
Естественное чувство требовало от него оправдаться, доказать ей
вину ее; но доказать ей
вину значило еще более раздражить ее и сделать
больше тот разрыв, который был причиною всего горя.
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре стакана. Левин не отказался от предлагаемого
вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с
большим удовольствием и еще с
большим удовольствием принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
Вронский любил его и зa его необычайную физическую силу, которую он
большею частью выказывал тем, что мог пить как бочка, не спать и быть всё таким же, и за
большую нравственную силу, которую он выказывал в отношениях к начальникам и товарищам, вызывая к себе страх и уважение, и в игре, которую он вел на десятки тысяч и всегда, несмотря на выпитое
вино, так тонко и твердо, что считался первым игроком в Английском Клубе.
Я невольно вспомнил об одной московской барыне, которая утверждала, что Байрон был
больше ничего как пьяница. Впрочем, замечание штабс-капитана было извинительнее: чтоб воздержаться от
вина, он, конечно, старался уверять себя, что все в мире несчастия происходят от пьянства.
Зато Ноздрев налег на
вина: еще не подавали супа, он уже налил гостям по
большому стакану портвейна и по другому госотерна, потому что в губернских и уездных городах не бывает простого сотерна.