Он вдруг уронил крошечный сак, который держал в своей левой руке. Впрочем, это был не сак, а какая-то
коробочка, или, вернее, какой-то портфельчик, или, еще лучше, ридикюльчик, вроде старинных дамских ридикюлей, впрочем не знаю, что это было, но знаю только, что я, кажется, бросился его поднимать.
Enfin, эта Прасковья, как называет ее cette chère amie, [этот дорогой друг (фр.).] это тип, это бессмертной памяти Гоголева
Коробочка, но только злая Коробочка, задорная Коробочка и в бесконечно увеличенном виде.
Этот последний, самый удивительный крик был женский, неумышленный, невольный крик погоревшей
Коробочки. Всё хлынуло к выходу. Не стану описывать давки в передней при разборе шуб, платков и салопов, визга испуганных женщин, плача барышень. Вряд ли было какое воровство, но не удивительно, что при таком беспорядке некоторые так и уехали без теплой одежды, не отыскав своего, о чем долго потом рассказывалось в городе с легендами и прикрасами. Лембке и Юлия Михайловна были почти сдавлены толпою в дверях.