Неточные совпадения
Стихи эти напечатаны
в «Москвитянине» (1854 г., № 4) по поводу пьесы «Бедность не порок», и преимущественно по поводу одного
лица ее, Любима Торцова.
«Она выражалась — 1)
в новости быта, выводимого автором и до него еще непочатого, если исключить некоторые очерки Вельтмана и Луганского (хороши предшественники для Островского!!); 2)
в новости отношения автора к изображаемому им быту и выводимым
лицам; 3)
в новости манеры изображения; 4)
в новости языка —
в его цветистости (!), особенности (?)».
Так, напр., за «Доходное место» упрекнули его
в том, что выведенные им взяточники не довольно омерзительны; за «Воспитанницу» осудили, что
лица,
в ней изображенные, слишком уж омерзительны.
Она никогда не позволит себе, напр., такого вывода: это
лицо отличается привязанностью к старинным предрассудкам; но автор выставил его добрым и неглупым, следственно автор желал выставить
в хорошем свете старинные предрассудки.
Если
в произведении разбираемого автора эти причины указаны, критика пользуется и ими и благодарит автора; если нет, не пристает к нему с ножом к горлу, как, дескать, он смел вывести такое
лицо, не объяснивши причин его существования?
Были, пожалуй, и такие ученые, которые занимались опытами, долженствовавшими доказать превращение овса
в рожь; были и критики, занимавшиеся доказыванием того, что если бы Островский такую-то сцену так-то изменил, то вышел бы Гоголь, а если бы такое-то
лицо вот так отделал, то превратился бы
в Шекспира…
В-третьих, по согласию всех критиков, почти все характеры
в пьесах Островского совершенно обыденны и не выдаются ничем особенным, не возвышаются над пошлой средою,
в которой они поставлены. Это ставится многими
в вину автору на том основании, что такие
лица, дескать, необходимо должны быть бесцветными. Но другие справедливо находят и
в этих будничных
лицах очень яркие типические черты.
В-пятых, всем не нравится слишком крутая, случайная, развязка комедий Островского. По выражению одного критика,
в конце пьесы «как будто смерч какой проносится по комнате и разом перевертывает все головы действующих
лиц».
Но автор хотел приписать этому
лицу всевозможные добрые качества, и
в числе их приписал даже такое, от которого настоящие Бородкины, вероятно, отреклись бы с ужасом.
Так точно за
лицо Петра Ильича
в «Не так живи, как хочется» автора упрекали, что он не придал этому
лицу той широты натуры, того могучего размаха, какой, дескать, свойствен русскому человеку, особенно
в разгуле.
Такое желание, справедливое
в отвлечении, доказывает, однако, что критик совершенно не умел понять то темное царство, которое изображается у Островского и само предупреждает всякое недоумение о том, отчего такие-то
лица пошлы, такие-то положения случайны, такие-то столкновения слабы.
При помощи этого минутного освещения мы видим, что тут страдают наши братья, что
в этих одичавших, бессловесных, грязных существах можно разобрать черты
лица человеческого — и наше сердце стесняется болью и ужасом.
Но что же
в самом деле дает нам это
лица комедии?
Все
лица действуют
в своем смысле добросовестно, и ни одно не впадает
в тон мелодрамного героя.
Официальным образом мы видим здесь злостного банкрота, еще более злостного приказчика, ограбившего своего хозяина, ехидную дочь, хладнокровно отправляющую
в острог своего отца, — и все эти
лица мы клеймим именами злодеев и извергов.
Он видит перед собой своего хозяина-самодура, который ничего не делает, пьет, ест и прохлаждается
в свое удовольствие, ни от кого ругательств не слышит, а, напротив, сам всех ругает невозбранно, — и
в этом гаденьком
лице он видит идеал счастия и высоты, достижимых для человека.
Ярче выставляются нам
в последующих комедиях
лица Мити
в «Бедность не порок» и детей Брусковых
в пьесе «
В чужом пиру похмелье», и
лица девушек почти во всех комедиях Островского.
Критика должна сказать: «Вот
лица и явления, выводимые автором; вот сюжет пьесы; а вот смысл, какой, по нашему мнению, имеют жизненные факты, изображаемые художником, и вот степень их значения
в общественной жизни».
Тут критика может рассмотреть только: точно ли человек, выставляемый автором как благородный дурак действительно таков по понятиям критики об уме и благородстве, — и затем: такое ли значение придает автор своим
лицам, какое имеют они
в действительной жизни?
Она,
в самом деле, воспитана так, что
в ней вовсе нет
лица человеческого.
Так вот каково положение и развитие двух главных
лиц комедии «Не
в свои сани не садись».
Таков он и во всей своей жизни, и
в раскрытии этого-то отношения самодурства к образованности заключается для нас главный интерес
лица Гордея Карпыча.
Мы вовсе не понимаем, каким образом некоторые критики могли вывести, что
в этом
лице и вообще
в комедии «Бедность не порок» Островский хотел показать вредное действие новых понятий на старый русский быт…
Если же общее согласие не получено, то частному
лицу предоставляется спорить, доказывать свои предположения и, наконец, — отказаться от всякого участия
в том деле, о котором настоящие правила признаны им ложными…
Лица его комедий постоянно остаются верны тому положению,
в которое поставлены самодурным бытом.
Оттого все нравственные основания поступков у честных
лиц в комедиях, Островского внешни и очень узко ограничены, все вертятся только на исполнении чужой воли, без внутреннего сознания
в правоте дела.
Лицо Уланбековой замечательно, как пример того, что значит самодурство, перенесенное из купеческого дома
в другую сферу.
Кроме того, она представляет сильное
лицо в целом околотке и имеет большое влияние.
Мы не будем останавливаться на этих
лицах, потому что и так уже давно злоупотребляем терпением читателя; но не можем не указать на сцены сватанья
в «Бедной невесте».
Мы заранее отстранили от себя разбор частных художественных достоинств
в сценах и
лицах комедий Островского; поэтому не будем разбирать
в подробности и характер Мерича.
Но не можем не заметить, что для нас это
лицо изумительно по мастерству, с каким Островский умел
в нем очертить приличного, не злого, не отвратительного, но с ног до головы пошлого человека.
Лица эти прямо наводят нас на мысль, что все их беззакония — чисто следствие ложного их положения
в обществе и ложных понятий, приобретенных вследствие фальшивости положения.
Большей чистоты нравственных чувств мы не видим ни
в одном
лице, комедий Островского.
Есть
в комедиях Островского и еще
лицо, отличающееся большою нравственной силой.
Говоря о
лицах Островского, мы, разумеется, хотели показать их значение
в действительной жизни; но мы все-таки должны были относиться, главным образом, к произведениям фантазии автора, а не непосредственно к явлениям настоящей жизни.
Неточные совпадения
Городничий (
в сторону, с
лицом, принимающим ироническое выражение).
В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся
в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Лука стоял, помалчивал, // Боялся, не наклали бы // Товарищи
в бока. // Оно быть так и сталося, // Да к счастию крестьянина // Дорога позагнулася — //
Лицо попово строгое // Явилось на бугре…
Боже мой!..» // Помещик закручинился, // Упал
лицом в подушечку, // Потом привстал, поправился: // «Эй, Прошка!» — закричал.
Вгляделся барин
в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у глаз, у рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное
лицо, // Рука — кора древесная, // А волосы — песок.