Неточные совпадения
Устрялов приводит следующие слова: «Аз, раб того благочестивого императора, мний всех, милость того на
себе имех и дел блаженных его некоих самовидец бых; того ради,
по долгу рабства и любви, должен блаженные дела его прославлять, а не образом истории писать дерзаю.
По-видимому, незачем и различать их: государство приобретает новые средства — народ богатеет; государство принуждено выдержать невыгодную войну — весь народ чувствует на
себе ее тяжесть; в государстве улучшается законодательство — народу лучше жить становится и т. д.
Вообще, из рассмотрения множества фактов, относящихся к внутреннему состоянию России пред Петром, оказывается несомненно, что сближение с иноземцами и заимствование от них обычаев мало-помалу являлось в народе вовсе не вследствие административных мер, а просто само
собою,
по естественному ходу событий и жизни народной.
Оставаясь,
по малолетству своему, на попечении дядек (Стрешневых), очень любивших его, и под надзором матери, не любившей отпускать его далеко от
себя, даже когда ему было уже 17 лет, — Петр не мог не слышать их жалоб и неудовольствий, не мог не знать их враждебных отношений к лицам, окружавшим царя.
Крепостные люди его, Персидский и Иванов, обокрали старика, бежали от него и явились в Москву с изветом, что Безобразов — 1) имел сношения с Шакловитым, 2) на пути к Нижнему и в Нижнем призывал к
себе разных ворожей и ведунов, из которых один «накупился напустить
по ветру тоску на царя Петра и мать его, чтобы они сделались к Безобразову добры и воротили его в Москву».
А из государского жалованья вычитали у них многие деньги и хлеб, и с стенных и прибылых караулов
по 40 и
по 50 человек спускали и имали за то с человека
по 4 и
по 5 алтын, и
по 2 гривны, и больше, а с недельных
по 10 алтын, и
по 4 гривны, и
по полтине; жалованье же, какое на те караулы шло,
себе брали; а к
себе на двор, кроме денщиков, многих брали в караул и работу работать».
Одна стрелецкая челобитная,
по простоте своей понятная малому ребенку и тем не менее заключающая в
себе факты, возмутительные для человека даже очень бывалого, — одна эта челобитная многому могла научить Петра и не могла не подействовать на его деятельную, страстную натуру.
Он не действует
по заданной программе, составленной для него с детства на целую жизнь, — а следует за живым течением событий, отражая в
себе недостатки и достоинства, скорби и радости своего общества и времени.
В ответ на письмо Петра о прадеде Адаме Стрешнев отвечал: «Пишет ваша милость, что пребываете,
по приказанию божию к прадеду нашему Адаму, в поте лица своего кушаете хлеб свой: и то ведаем, что празден николи, а всегда трудолюбно быть имеешь, и то не для
себя, а для всех православных христиан» (стр. 423).
«Сначала пригласил к
себе Петра на обед со всею компаниею капитан английского корабля, причем,
по словам Гордона, не щадили ни вина, ни пороха.
С
собою Петр взял 31 000 войска, состоявшего из новых полков и из стрельцов московских, а на Крым,
по его повелению, «поднялась огромная масса ратных людей, наиболее конных, старинного московского устройства, в числе 120 000 человек».
Бывали и в самых битвах не совсем удачные попытки, как, например, 24 июня, когда русские, отразив татар, бросились их преследовать,
по словам самого Петра, «прадедовским обычаем, не приняв
себе оборонителя воинского строю», и оттого потерпели значительный урон.
Иногда Петр дозволял
себе п первое, отлучаясь с работ и разъезжая водою
по окрестностям, но чаще прибегал к второму средству, веселясь с своими товарищами.
Тем более трудно было составлять для
себя подобные системы Петру, который и
по натуре своей не был расположен к этим долгим думам, да и в таком положении находился, что определение заранее программы действий могло только затруднять его.
И вот Петр является в нашей истории как олицетворение народных потребностей и стремлений, как личность, сосредоточившая в
себе те желания и те силы, которые
по частям рассеяны были в массе народной.
Петр, может быть, делал многое, сам вовсе не имея в виду этой цели; но такой результат выходил уже сам
собою,
по естественному порядку вещей.
Был, после начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было как-то не
по себе, так как о новом градоначальнике все еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое дело приняться, потому что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю
себе, — верно, нашел беспорядки
по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки
по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом
себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Как взбежишь
по лестнице к
себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже.
Жандарм. Приехавший
по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к
себе. Он остановился в гостинице.