Неточные совпадения
Всякому мыслящему
человеку понятно, что между этими точками зрения очень
много общего и что смешать их вовсе не мудрено.
«А которые стрельцы, и гулящие, и всякие
люди с табаком будут в приводе дважды или трожды, и тех
людей пытати, и не одинова, и бити кнутом на козле или по торгом; а за
многие приводы у таких
людей пороти ноздри и носы резати, а после пыток и наказанья ссылати в дальние городы, где государь укажет, чтоб на то смотря иным так неповадно было делати» (ст. 16...
А до 15 лет и больши царевича, кроме тех
людей, которые к нему уставлены, и кроме бояр и ближних
людей, видети никто не может (таковый бо есть обычай), а по 15 летех укажут его всем
людям, как ходит со отцом своим в церковь и на потехи; а как уведают
люди, что уж его объявили, и изо
многих городов
люди на дивовище ездят смотрити его нарочно» (Кошихин, I, 28).
В 1677 году, созывая воинов и посылая их в поход, Феодор Алексеевич писал: «Ведомо нам учинилось, что из вас
многие сами, и
люди ваши, идучи дорогою, в селах, и деревнях, и на полях, и на сенокосах уездных
людей били и грабили, и что кому надобно, то у них отнималось безденежно, и во
многих местах луга лошадьми вытомчили и хлеб потравили».
А из государского жалованья вычитали у них
многие деньги и хлеб, и с стенных и прибылых караулов по 40 и по 50
человек спускали и имали за то с
человека по 4 и по 5 алтын, и по 2 гривны, и больше, а с недельных по 10 алтын, и по 4 гривны, и по полтине; жалованье же, какое на те караулы шло, себе брали; а к себе на двор, кроме денщиков,
многих брали в караул и работу работать».
Одна стрелецкая челобитная, по простоте своей понятная малому ребенку и тем не менее заключающая в себе факты, возмутительные для
человека даже очень бывалого, — одна эта челобитная
многому могла научить Петра и не могла не подействовать на его деятельную, страстную натуру.
Много вытерпело это сердце,
многих ужасов и гадостей насмотрелся он в раннюю пору жизни; но зато закалился этот характер, окрепло это сердце и проницательнее сделался этот взгляд, нежели взгляд
людей, принадлежавших допетровской Руси и во всю жизнь не переживших того, что пришлось пережить Петру до 17-летнего возраста.
«Взлетевшие на воздух камни обрушились, как и прежде, на наши апроши, где задавили полковника Бана, несколько офицеров,
много нижних чинов и до 100
человек переранили».
В том же месяце «
многое число
людей благородных послал Петр в Голландию и иные государства учиться архитектуры и управления корабельного» (Устрялов, том II, стр. 310»).
Вот эти слова, писанные в рукописи не самим Петром, но его рукою поправленные и дополненные: «Дабы то (то есть строение кораблей) вечно утвердилось в России, умыслил искусство дела того ввесть в народ свой и того ради
многое число
людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуры и управления корабельного.
Этаких-то нестудерованых
людей приходилось Петру поставить лицом к лицу перед Европою, для которой так просто и естественно, уже и в это время, казалось
многое, чего никак не могли сообразить русские царедворцы.
Несмотря на это возвышение подати, новый порядок был всеми принят с радостью, потому что, как свидетельствует об этом указ самого Петра (30 января 1699 года), промышленное сословие до тех пор было «безответною жертвою наглого самоуправства и бессовестного лихоимства, так что от приказных волокит, от воеводских налогов и взяток
люди торговые пришли в крайнее разорение,
многие торгов и промыслов отбыли, податей платить были не в силах, и государственная казна терпела ущерб немалый, вследствие недоимки окладных доходов и недобора торговых пошлин».
Самгин подумал, что он уже не первый раз видит таких людей, они так же обычны в вагоне, как неизбежно за окном вагона мелькание телеграфных столбов, небо, разлинованное проволокой, кружение земли, окутанной снегом, и на снегу, точно бородавки, избы деревень. Все было знакомо, все обыкновенно, и, как всегда,
люди много курили, что-то жевали.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да у меня
много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь,
человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Здесь
много чиновников. Мне кажется, однако ж, они меня принимают за государственного
человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье! Напишу-ка я обо всем в Петербург к Тряпичкину: он пописывает статейки — пусть-ка он их общелкает хорошенько. Эй, Осип, подай мне бумагу и чернила!
Хлестаков. Отчего же нет? Я видел сам, проходя мимо кухни, там
много готовилось. И в столовой сегодня поутру двое каких-то коротеньких
человека ели семгу и еще
много кой-чего.
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как
много люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
Кутейкин. Во
многих книгах разрешается: во Псалтире именно напечатано: «И злак на службу
человеком».