Он уважал князя и выражался о нем таким образом: «Талейран [Талейран-Перигор Шарль Морис (1754—1838) — выдающийся французский
дипломат,
известный своей беспринципностью и корыстолюбием.], сударь, нашего времени, Талейран».
Тут были даже государственные люди,
дипломаты, тузы с европейскими именами, мужи совета и разума, воображающие, что золотая булла издана папой и что английский"роог-tax"есть налог на бедных; тут были, наконец, и рьяные, но застенчивые поклонники камелий, светские молодые львы с превосходнейшими проборами на затылках, с прекраснейшими висячими бакенбардами, одетые в настоящие лондонские костюмы, молодые львы, которым, казалось, ничего не мешало быть такими же пошляками, как и пресловутый французский говорун; но нет! не в ходу, знать, у нас родное, — и графиня Ш.,
известная законодательница мод и гран-жанра, прозванная злыми языками"Царицей ос"и"Медузою в чепце", предпочитала, в отсутствии говоруна, обращаться к тут же вертевшимся итальянцам, молдаванцам, американским"спиритам", бойким секретарям иностранных посольств немчикам с женоподобною, но уже осторожною физиономией и т. п.
Сенаторы сели в свои экипажи, а
дипломат прошелся со мною пешком. Он хотел освежиться и, кажется, интересовался узнать мое незначащее мнение о том, что могло представиться мысленным очам молодой княжны после прочтения
известного нам места из сочинений m-me Жанлис?
В дворцовых залах,
известных под именем"Reduten-Sale", в фашинг давались маскарады высшего сорта. Тут эрцгерцоги,
дипломаты, генералы, министры смешивались с толпой масок. Это напоминало петербургские маскарады моей первой молодости в Большом театре и в Купеческом клубе — в том доме, где теперь Учетный банк.
С этого собственно было в обыкновении начинать карьеры с юных лет подготовляемых русских
дипломатов, и есть
известные русские семьи, где такой порядок так и соблюдается из года в год, как наследственное право.